— Вы сможете вернуться в дом, здесь ведь нет защиты?

Она оторвала голову от его груди, собираясь так же громко ответить, что ничто не заставит ее возвращаться в одиночестве и что она сделает это только в том случае, если он пойдет вместе с ней, однако когда она посмотрела в его исполосованное дождем лицо, их взгляды встретились. Черные волосы Лайэна в беспорядке вздымались над головой, падая влажными завитками на лоб, так что ему приходилось энергично встряхивать головой, чтобы сбрасывать капли с густых ресниц, окаймлявших глаза. Шум бури понемногу утих, пока она стояла, глядя на него снизу вверх сквозь завесу мрака. Ошеломленная, она внезапно осознала степень их близости друг к другу — его руки обвились вокруг ее талии; ее руки ухватились за него с такой силой, что она ощущала его сердцебиение.

В тот же самый момент он также понял, что она сознает это, и его дыхание перехватило. Неподвижно, забыв о бушующей вокруг буре, они осторожно и изучающе с изумлением смотрели друг на друга. Побуждаемая первобытной силой, она поддалась восхитительному ощущению возбуждения, овладевшего ей. Подозрения и все неприятные мысли улетели прочь, когда, с невольным прозрением, она поняла правду, которую так долго пыталась скрывать: ее тянуло к этому человеку, которого она должна была ненавидеть; человеку, который не делал секрета из своего презрения к ней!

Стихии, бесновавшиеся вокруг, были теперь не неистовее эмоций, родившихся в то время, когда она трепетала под его изучающим настороженным взглядом. Он всматривался в темноте, пытаясь обнаружить по выражению ее лица подтверждение сигнала, полученного им от ее податливого тела. Она не вырывалась из его напрягшихся рук, но позволила себе мягко удовлетворенно вздохнуть. Его чуткое ухо уловило этот звук, он придушенно простонал, и его долготерпение лопнуло. Он протянул руку, взял ее за подбородок, а потом, не дожидаясь ответной реакции, его рот ринулся книзу, требуя поцелуев, в которых она не могла отказать.

До этого момента прежде она никогда не испытывала экстаза. Прежние поцелуи вызывали у нее трепет и возбуждали ее так, что позже она чуточку раскаивалась в том, что происходило между ними, но теперь в таком обезволенном состоянии она полностью отдалась тому очарованию, которое влекло ее к нему, и крылья орла перенесли ее в такие высоты, о существовании которых она даже и не подозревала. Когда она, тихо шепча его имя, гладила трепетными пальцами его спутанные черные волосы, звук, на самом деле очень тихий, разрушил цепи унаследованных им страстей, сохранившихся даже несмотря на поколения, отмеченные печатью цивилизованного общества. Он крепче обнял ее, сильные руки обхватили ее в неистовом порыве, и он начал осыпать ее рот поцелуями, трепеща от страсти, подобно какому-либо своему дикому предку, схватившему женщину, похищенную из вражеского стана; иногда — как акт мести, но гораздо чаще — ради истинного сатанинского веселья и любви к сладострастию.

Как только он дал волю своим чувствам, Джорджину подхватил и поднял ввысь их поток, счастливо и восхищенно осознающую, что перед ней возникла опасность погрузиться в океан бурных страстей, но тем не менее полностью охваченную ответным желанием. Ее тело молило об его прикосновениях тем сильнее, чем теснее ее прижимала к нему его жесткая сила, ее тело таяло от нежности под его ласками, губы сладко и страстно поддавались его губам.

— Джина! — Его голос, когда он шептал ее имя в ее волосы, был хрипловат, а потом его дыхание мягко защекотало ее ухо, когда его губы блуждали по ее щеке в поисках других мест отдыха:

— Джина, моя милая, я так хочу тебя!..

Если бы она не была настолько изумленной этим, то у нее было бы время остановиться, но она с безрассудной несдержанностью подчеркнула свою капитуляцию тем не поддающимся объяснениям способом, к которому способны женщины, но с мольбой в глазах и страстным желанием, излучаемым каждым нервом ее тела.

Окружающая их ревущая буря звучала в унисон с овладевшей ими волной дикой страсти. Лайэна покрыли бисеринки пота, в глубине неистовой темноты в его глазах отражались маленькие искорки молний. И внезапно, когда казалось, что они уже переступили границу разума, он успокоился. Она шепотом выразила несогласие, когда его руки разомкнулись. Она устремилась за ним, когда он отпрянул от нее, и удивилась, когда он не позволил ей вновь приблизиться к нему, отстраняясь от нее с плотно сжатыми губами.

— Лайэн? — прошептала она в молящем желании.

Его лицо побелело, руки, удерживающие ее, еще сильнее сжали плечи Джорджины, заставляя ее невольно разделить владеющее им чувство разочарования.

— Надо возвращаться в дом, — проскрежетал он, и холод его слов опровергал подавляемый пыл страсти, все еще заметный по его глазам.

— Но почему, Лайэн? — Ей не хотелось лишаться того блаженства, которое она испытывала в его руках, даже на мгновения, которые потребовались бы, чтобы дойти до дома.

— Потому что мы немедленно возвращаемся в Орлиную гору.

Она не позволила себе возражать. Даже когда ее только что со страстью целованные губы начали надуваться, она стала выбираться из сеновала, чтобы встретить сатанинский напор все еще бушующей бури. Она набрала полную грудь воздуха, чтобы преодолеть несколько шагов до хижины; этот коротенький путь был кошмарен, даже несмотря на то, что ее поддерживали его сильные руки. Дверь в хижину была открыта, как она и оставила ее, и Лайэн почти затолкнул ее в кухню. Казалось, буря застонала от несправедливости, когда Лайэн с трудом затворил дверь, отсекая их от рева стихий и оставляя их двоих окутанными мглой в неосвещенной комнате. Джорджина придвинулась к нему, нетерпеливо ожидая вновь оказаться в его объятиях, однако он даже не попытался ответить ей тем же, когда она оплела руками его шею и потянулась к нему губами в ожидании поцелуя. Закрыв глаза, она ждала, казалось, целую вечность, и вдруг, с чувством разочарования, услышала, что он говорит ровным голосом:

— Я принесу ваш чемодан, — перед тем, как отойти от нее.

Когда она открыла глаза и увидела безразличие, почти скуку, краска залила ее лицо. Однако ей не хватило гордости оставить его, и она хрипло спросила, какую обиду нанесла ему.

— Лайэн, ты… больше не хочешь меня?

С лицом, будто бы высеченным из гранита, он нанес ей удар:

— Я никогда и не хотел. Я ставил опыт, и теперь, когда я подтвердил свою точку зрения, мне уже неинтересно!

Дрожь сотрясла ее, но ей хотелось заставить его продолжать. Облизнув неожиданно высохшие губы, она спросила:

— Пожалуйста, объясните… Боюсь, что не понимаю вас.

Он пожал плечами и вышел, так что его голос долетел до нее из темноты.

— Я хотел узнать, на самом ли деле вы так холодны и не отвечаете на чувства, как утверждал ваш дядюшка.

Если он и услышал ее захлебывающийся вздох обиды, то никак не отреагировал на него и неспешно продолжал разбивать ее сердце на куски:

— Вчера вы устроили мне превосходное представление, изобразив теплоту и женственность, но ведь это было специально разыграно для того, чтобы завлечь меня в западню. Что мне на самом деле хотелось бы узнать, так это есть ли у вас душа… настоящие, истинные чувства… или вы так же холодны и бесчувственны, какой хотите казаться.