Они отплыли из Сингапура и уже были в море семь дней, но ничего из перечисленного так и не заинтересовало дочь: целыми днями она лежала около бассейна, глядя на маленький экран айпода. Полторанин нашел на корабле специально оборудованную стену для тренировки альпинистов, но никто из семьи его не поддержал, и он лазал по ней сам, срываясь и обдирая обожженные солнцем колени и локти. Было противно липко от тяжелого металлического шлема, жесткие страховочные ремни резали пах. Жена стояла в тени внизу, изредка советуя ему быть осторожным, хотя беспокоилась мало: она думала о проходящей молодости и блекнущей красоте, но, однажды смирившись со всем в жизни, не очень о них жалела. Полторанин ее любил и зарабатывал много денег. Жить он особенно не мешал, часто уезжая с концертами в Европу и Японию, и вместе им было хорошо и покойно. Она его тоже любила и радовалась своему давнему решению выйти за него замуж. Всякий раз, встретив нового мужчину, она – по женской привычке – прикидывала, было ли бы ей с ним лучше, чем с мужем, и каждый раз уверялась в правильности своего выбора. Это наполняло ее тихим счастьем – как теплая ванна, только внутри.

Вчера вечером в каюте Полторанин попытался поссориться, уговаривая своих поехать на остров. Жена отказывалась, ссылаясь на жару. Она уже записалась в SPA-центр и собиралась провести там все утро. Дочь ничего не говорила и сидела на узкой койке, защищенная от внешнего мира маленькими черными наушниками. Под конец она сказала, что никуда не поедет, потому что все острова выглядят одинаково и оттого ей скучны. Полторанин взорвался, вскочил и, назвав ее избалованной нахалкой, ушел из каюты, прихватив брошюру. Он нашел освещенное место в галерее магазинов и принялся читать самому себе о путешествии, которое совершал.

“Круиз! – читал Полторанин. – Какое интригующее сочетание звуков! Какой интересный и манящий мир ярких эмоций, повышенного комфорта, приятных неожиданностей, завораживающих впечатлений и новизны. Какое счастье пропитаться этим духом романтики, очутиться в атмосфере праздника, дружелюбия, изысков, как дизайнерских, так и кулинарных, как музыкальных, так и азартно-игровых. Мечта многих оказаться среди таких счастливчиков! И наступает время, когда все это становится доступным”.

“Вот, – думал он, – время наступило, но, кроме меня, оно никому не в радость. Отчего так?” Ему хотелось, чтобы его больше ценили. “Ладно, – решил Полторанин, – поеду на остров сам. Нужно не забыть фотоаппарат, а то всегда забываю”. Он еще немного порасстраивался, затем послушал плохих музыкантов, играющих на верхней палубе, и, успокоившись, пошел в каюту. Полторанин любил скверное исполнение: оно доказывало редкость таланта.

Они высадились на маленькой пристани в идеально полукруглой лагуне, где им еще раз повторили программу экскурсии: пешая прогулка по острову, посещение местной станции экологического наблюдения, пляж и отплытие к часу дня, чтобы успеть на обед. Жителей на острове не было, за исключением работающих здесь натуралистов, и потому не существовало ресторанов и кафе. Остров – маленькая идиллия, сохранившаяся посреди океана, оттого что была никому не нужна, – позиционировался как экологический рай. Жить здесь никто не хотел.

– Белоснежные пляжи, бирюзовые воды и кокосовые пальмы – все это Нья-Тирнгуанг, – заученно повторяла текст туристической брошюры профессионально загорелая женщина-гид. – Это как комната с множеством зеркал, где каждый предмет можно рассматривать с бесчисленного количества сторон и где часто непонятно, что перед тобой – реальность или фантом. – Она подняла тросточку с флажком и объявила: – Разбиваемся на группы по языкам, с каждой группой идет сопровождающий. Мы поднимемся на гору, где располагается экостанция, а потом спустимся на другую сторону острова, куда, после купания, подойдут шлюпки.

В русской группе оказалось человек тридцать, и они двинулись вглубь леса по заранее проложенным кем-то дорожкам. Полторанин пожалел, что, как обычно, забыл фотоаппарат: вокруг росли странные деревья, похожие на живые бочонки с ветками, и яркие птицы кружили рядом, не пугаясь людей. На спину впереди идущего толстого мужчины села разноцветная бабочка и, подумав, решила там остаться.

В лесу было тенисто, просторно и хорошо.

Путь до станции занял около получаса и, несмотря на пологий подъем в гору, оказался совсем не тяжелым.

Сама станция удивила Полторанина обширностью: шесть широких белых куполов, построенных из легкого, серебрящегося на солнце пластика. С одной стороны станции открывался вид на лагуну внизу, а с другой, у края джунглей, лежали огороженные высокими металлическими сетками участки земли, на которых росли деревья и кусты. Они ничем не отличались от окружающего леса, и было неясно, зачем их отгораживать. Полторанин заметил у каждого дерева табличку с названием. В одном загоне ничего не росло: там копошились куры и пушистые черные цыплята. Рядом, отделенные сеткой, бродили веселые ослики; у них были синие глаза.

Вокруг станции сновали неевропейские люди: они выглядели как малайцы, которых Полторанин видел в Сингапуре и на Филиппинах, но с темно-красной кожей. Краснокожие явно работали на станции: они были одеты в одинаковые оливковые шорты и рубашки сафари. Один, чуть выше других, с висящим на поясе мачете, подошел к русскоязычной группе и, улыбнувшись, знаком предложил следовать за ним. Они направились к дальнему куполу, который, казалось, сейчас улетит.

На пороге купола стояла женщина, одетая в форму экостанции, с полевой сумкой через плечо. Она подождала, пока люди подошли ближе и остановились, стараясь распределиться по горизонтали, чтобы всем было видно и слышно.

Женщина подняла руку и сказала по-русски: – Добро пожаловать на нашу станцию экологического наблюдения за флорой и фауной Нья-Тирнгуанг, уникальную природную лабораторию. Вы увидите и узнаете много интересного.

“Не может быть, – думал Полторанин. – Это не она. Просто похожа”. Он отказывался верить: откуда? Почему здесь? Как сюда попала?

Он узнал ее сразу, еще при подходе, хотя в этом трудно было признаться.

– Я – Алевтина Алексеевна, главный биолог экостанции, ваша землячка, – представилась женщина. – Мы начнем осмотр с наших удивительных растений – непентесов.

Алевтина Алексеевна повернулась к стоявшему слева от нее краснокожему с мачете и кивнула ему.

– Пойдем непентесы покажем, Бутонго, – предложила она.

Все двинулись к самому дальнему огороженному участку, и Полторанин, еще не веря себе, заспешил, стараясь держаться как можно ближе к Алевтине Алексеевне.

Та обернулась и, не глядя ни на кого в отдельности, сказала:

– Готовьтесь к сюрпризам. По правилам экостанции не разрешается фотографировать или вести видеосъемку. А то Бутонго рассердится, – пообещала Алевтина Алексеевна, – он у нас серьезный. Да, Бутонго?

Бутонго кивнул, словно понимал по-русски, и негромко рассмеялся. Туристы тоже рассмеялись, хотя ничего смешного в серьезности Бутонго Полторанин не находил.

Он подождал, пока остальные пройдут мимо загона с осликами, и оказался рядом с Алевтиной Алексеевной.