Пока Криолина тянула время, рассказывая об истории экзаменов, Фиччик, превратившись в Лунфича, летел в Гарнетус. На его спине сидели Сентария и Пиритти. Пироппо чуть не расплакался, узнав, что Лунфич не поднимет троих, но вовремя вспомнил, что он уже почти мужчина, и, сдержав слезы, сел на Огонька впереди Гелиодора. Они спешили на выручку к Аметрину.

Луна скрепя сердце осталась в зале, где шел экзамен, поскольку Александрит счел, что исчезновение с трибуны не только Гелиодора, но и Луны будет выглядеть подозрительно. Она сидела как на иголках и почти не слушала Криолину, которая заканчивала одну историю и тут же начинала новую, изо всех сил отвлекая выпускников и преподавателей.

Когда Гелиодор узнал, что во дворце Манибиона видели Карнеола, он предположил, как могли развиваться события. Видимо, Аметрина выманили с экзамена под предлогом того, что с кем-то из его близких, оставшихся дома, случилось несчастье.

Они быстро добрались до Гарнетуса. Лунфич обогнал Огонька, и Сентария уже отчаянно барабанила в окна и закрытые двери дома-гриба, принадлежащего семье Аметрина. Но внутри царила тишина.

– Странно, мы никогда не запираем, – удивился Пиритти. – Сейчас найду запасной ключ. Мама его где-то здесь прячет.

Он принялся шарить в горшке с цветком, висевшем над крыльцом.

– Кстати, а где она сама? – запоздало спохватился он. – Она никогда не уходила по утрам, тем более закрыв на замок. Ага! Нашел!

– Открывай быстрее! – воскликнула Сентария.

Дрожащими руками вставив ключ в замочную скважину, Пиритти с трудом отпер дверь. Замком давно не пользовались, и он проржавел. Вбежав в дом, они тут же услышали глухие удары.

– Подпол, – мгновенно сообразил Пиритти.

Когда они с Сентарией влетели в кухню, стук усилился, и до них донеслись слова:

– Помогите! Я заперт!

– Аметрин! – закричала Сентария. – Мы здесь! Сейчас мы выпустим тебя.

Пиритти изо всех сил потянул круглое кольцо, привинченное к крышке люка, ведущего в подпол.

– Ищи замок! – прокричал Аметрин. – Отец закрыл меня на ключ, иначе я бы сам давно выбрался.

Присмотревшись, они действительно увидели в люке замочную скважину.

– Ничего себе, – присвистнул Пиритти, – я и не знал, что тут есть замок.

– А его и не было, – отозвался Аметрин. – Он его вчера поставил. Видимо, чтобы удержать меня. Ищи что-нибудь, чем можно открыть. Внизу, кроме банок, нет ничего. Мы с Лиссой уже всё обшарили.

Пиритти кинулся в кладовую и притащил ящик с инструментами.

– Сейчас-сейчас! Мы вас вытащим!

Он попытался просунуть отвертку в замочную скважину. В этот момент на кухню вошел Гелиодор.

– Наконец-то! – всплеснула руками Сентария. – Мы не можем его открыть!

– Как это не можем? – обиделся Пиритти. – Дай мне немного времени, и я справлюсь!

– Извини, дружок, – пробасил Гелиодор. – Чего-чего, а времени у нас точно нет. Эх, разрази огонь мою бороду!

Он вцепился в кольцо и вырвал крышку люка вместе с новеньким замком и старыми, но еще верно служившими петлями.

Перепачканный Аметрин, прижимая к себе испуганную хранительницу, выскочил из погреба.

– Бежим! – прокричал он.

– Бегом ты точно никуда не успеешь, – возразил Гелиодор. – Летите с Сентарией на Лунфиче. Братьев я потом привезу. Мы пока тут наведем порядок, поставим всё на место…

Он не успел договорить, а Сентария с Аметрином уже унеслись.

Пироппо, который понял, что ему опять не судьба полетать на Лунфиче, уже хотел начать жаловаться на судьбу, но важность экзаменов для старшего брата заглушила это желание, и он послушно остался «заметать следы». Он понимал, что поездка правителя с двумя мальчишками и так будет комичной. А если в седле вместо него будет восседать тощая Сентария с ее косичками, то впору будет складывать легенды про самую странную компанию, собравшуюся на спине одного выносливого коня. Поэтому Пироппо смирился и позволил себе лишь вздохнуть. В конце концов, уничтожать улики – это тоже важная миссия, да и ехать в седле с обожаемым правителем – необыкновенная честь.

Лунфич, понимая серьезность происходящего, летел, как еще никогда не летал. Сентария крепко обхватила руками Аметрина. Разговаривать на такой скорости было невозможно, поэтому она молча прижималась щекой к его спине и слушала, как быстро бьется его сердце.

Криолина схватила с трибуны стакан и, уже не заботясь о производимом впечатлении, начала жадно пить.

«Где же Гелиодор?» – с тревогой думала она.

Еще немного, и гордая правительница Кристаллиума станет посмешищем в глазах всех драгомирцев. Конечно, она могла давать напутствие выпускникам, но не второй же час подряд.

Ей на помощь пришел Варисцит. Он встал и тоже принялся рассказывать о важности экзаменов. Выпускники нетерпеливо заерзали и стали удивленно переглядываться. Вскоре знаменитое водное красноречие начало изменять Варисциту Все слова уже были сказаны, и ему оставалось только повторять их вновь и вновь, рискуя прослыть выжившим из ума чудаком.

Варисцит растерянным взглядом обвел собравшихся. В этот момент в углу приоткрылась дверца, через которую прислуга вносила кушанья во время торжественных мероприятий. В зал неслышной тенью проскользнул Аметрин. Варисцит с непередаваемым облегчением закончил свою речь и сел на место.

Тем временем маленький Фиччи сел на ухо Александриту и быстро доложил обстановку. Потом, спрятавшись за спины правителей, превратился в Фиччика и как ни в чем не бывало устроился на плече Луны. Его хитрая мордочка лучилась самодовольством. Еще бы! Он в одиночку смог провернуть такую операцию! И навсегда завоевал уважение Лиссы. Хранительница Аметрина кидала на Фиччика восхищенные взгляды.

Хранитель был уверен, что не только Лисса, но и Аметрин с Сентарией никогда не забудут этот полет. Когда Лунфич приземлился возле дворца, Аметрин с трудом слез с его спины, а у Сентарии так дрожали ноги, что она чуть не упала. Тогда юноша подхватил ее на руки и бережно отнес в обеденный зал, где их ждал Галит.

Старый воин быстро провел внука в зал советов по служебному ходу, чтобы не привлекать внимания.

И вот наконец Александрит объявил начало экзамена. Уже успевшие смертельно заскучать от долгих речей помощники, только что окончившие первый класс, встрепенулись и понесли по рядам подносы со свитками, путаясь в слишком длинных мантиях.

Свитки были перевязаны лентами и запечатаны сургучом, чтобы никто не смог подсмотреть задание. Выпускники дрожащими руками разбирали их и сжимали во вспотевших ладонях, ожидая, пока малыши обойдут всех.

Когда каждый получил свиток, Александрит разрешил открыть их. Раздался дружный хруст сургучных печатей, судорожный шелест бумаги и коллективный вздох, у кого-то радостный, у кого-то печальный.