– Так в чём дело, девочка? Ты кого-нибудь ищешь? – спросил старичок.

– Да, – промямлила я. – Я ищу… Здесь живёт… э-э…

И вдруг дверь из комнаты открылась и в коридор вышла… Вера Евстигнеевна.

Я оцепенела. Я, наверное, даже рот открыла. Вера Евстигнеевна тоже открыла рот, но тут же его закрыла.

– Синицына… – вымолвила Вера Евстигнеевна. – Люся… Папа, это моя ученица Люся Синицына!

– Очень приятно, – сказал старичок. – Очень, очень приятно! Будем знакомы. Меня зовут Евстигней Иванович. – И он протянул мне руку.

Что было делать? Пришлось мне в его открытую ладонь сунуть свой сжатый кулак.

– У тебя, Люсенька, рука болит? – поинтересовался Евстигней Иванович.

– Да нет… Просто… просто… жук у меня там.

– Ах, жук?! Это похвально. Значит, природой интересуешься, – сказал Евстигней Иванович. – Что же ты в дверях стоишь? Заходи. Молодец, что учительницу пришла проведать!

– Вот видишь, папа, какие у меня заботливые ученики! – засмеялась Вера Евстигнеевна. – С такими не пропадёшь!.. Но ты извини, Люсенька. Я всё-таки никак не ожидала от тебя такого подвига! Как иногда приятно ошибаться в людях!

И она обняла меня за плечи и повела в комнату.

…Потом мы обедали. Вера Евстигнеевна в постели, а мы с Евстигнеем Ивановичем за столом. Вера Евстигнеевна вместе с нами ела суп. Оказывается, учительницы тоже любят суп. И котлеты едят самые обыкновенные. С самой обыкновенной жареной картошкой. Завтра всем в классе об этом расскажу.

Дома Вера Евстигнеевна была совсем не такая, как в школе. Дома она была весёлая и разговорчивая. И рассказала мне, что она в постели потому, что у неё болит сердце.

Мне было очень стыдно. И я представить себе не могла, что у Веры Евстигнеевны может болеть сердце. И никто в классе этого не знает. Завтра же всем расскажу, и мы будем навещать Веру Евстигнеевну каждый день.

Пока я ела, Уран сидел рядом и смотрел на меня голодными глазами. Раза два я незаметно сунула ему под стол хлеб. Но он всё равно на меня смотрел. Тогда я спросила:

– А можно, я дам Урану полкотлеты?

– Да мы ему сейчас супу нальём, – сказал Евстигней Иванович. – Пошли, Люсенька, кормить твою собаку.

И мы пошли на кухню. Собаки побежали за нами.

– Прости, Люсенька, меня, старика, – сказал Евстигней Иванович. – Должно быть, я ослышался. Но мне показалось, что твою собаку зовут Уран. Это верно?

– Да, верно.

– Неужели Уран? Какое совпадение! – воскликнул Евстигней Иванович. – Такая редкая кличка! Ведь моего тоже зовут Уран.

Он погладил своего Урана с чёрным пятном и сказал:

– У нас тут с Ураном неприятность вышла. Потерялся он недели две назад. Насилу его нашли. Соседи где-то увидели и привели. Мы с Верочкой очень тогда переволновались. Мы ведь к ним так привыкли: Уран – мой, Чика – Верочкина. Чика и Уран – брат и сестра. Оба редкой, ценной породы.

– Мой Уран тоже ценной породы, – сказала я.

– Хорошая у тебя собачка, – сказал Евстигней Иванович. – Я в породах не очень-то разбираюсь. Но сразу видно – хорошая собачка. Душевная.

Тут он наклонился и хотел погладить Урана, но я вспомнила про чёрное пятно и закричала:

– Ой! Не надо! Он кусается!

Евстигней Иванович отдёрнул руку.

– Вот и хорошо, что чужих не подпускает, – сказал он.

…За окном всё темнело. Я вдруг вспомнила про маму, про открытое окно, про верёвку – и мне стало страшно.

Я заторопилась и стала прощаться. Евстигней Иванович провожал меня до самых дверей.

Когда мы вышли, был настоящий вечер.

Мы медленно шли по улице. Колено у меня снова ужасно разболелось. Как же я с таким коленом залезу обратно по верёвке?.. Просто идти невозможно. Посидеть на лавочке, что ли? Может, пройдёт?

Мы зашли в какой-то двор. Я села на лавочку и стала дуть на колено. Оно распухло, как подушка.

Вдруг Уран заворчал. Я подняла голову и увидела, что из тёмного подъезда ко мне направляются два довольно взрослых парня в кепках.

– Это что за драный цыплёнок? – спрашивает один другого.

– Сейчас выясним, – отвечает ему другой.

Я оглянулась. Во дворе больше никого не было. Значит, драный цыплёнок – это я. Это было неприятно. Я встала и хотела уйти. Но тут оба парня подошли совсем близко. Я сделала шаг вправо – они шаг вправо. Я – влево, они – влево. Уран заворчал сильнее.

– А это ещё что за крокодил?! – удивился один из них. – А ну, цыц!

Уран испугался и прижался ко мне. Он даже ворчать перестал. Тогда другой хулиган протянул ко мне руку, схватил меня за шапку, прямо за круглый помпончик на макушке, рванул и оторвал его.

– Ой! – вскрикнула я.

И тут Уран как залает, как кинется на этого парня! И этот парень как отскочит!.. Но тот, другой парень пошарил по земле, схватил здоровенный камень и нацелился прямо в Урана. Бедный Уран прижался к земле. Он даже глаза закрыл.

– Не смей! – закричала я. – Не трогай его! Он тебе ничего не сделал! – Ия вдруг, сама того не ожидая, изо всех сил пихнула обеими руками этого парня прямо в живот.

– Ах ты!.. – Парень угрожающе двинулся на меня.

– Да ладно, – сказал вдруг другой. – Чего с мелюзгой связался? Сейчас мамаша прибежит – визг подымет…

И они вдруг ушли. Скрылись, как будто их и не было. Я совсем про свою коленку забыла. И про приличное вознаграждение забыла. Про всё на свете…

– Уранчик, миленький! – говорила я. – Мы их прогнали! Прогнали! Здорово мы их, а?!

И Уран вертел хвостом и прыгал мне на грудь. Пока мы шли домой, я всю дорогу с ним разговаривала.

– Ты не думай, – говорила я Урану. —

Да если бы он тебя только тронул, я бы знаешь что с ним сделала? Прямо убила бы его, честное слово! Я ведь ужас какая смелая! Ты прямо даже не представляешь! Ты же видел, как я его пихнула, а?! Он прямо вверх тормашками полетел! Да если бы они не ушли, я бы их обоих излупила… А ты тоже молодец! Как ты залаешь тогда, как он отскочит!.. Молодец, молодец…

И мы останавливались, и я гладила его по голове и по спине с нарисованным пятном.

– Сейчас мы придём домой, – объясняла я ему, – и я уговорю маму, чтобы она разрешила тебе остаться у нас жить. У меня мама добрая. Она хорошая. Я её вообще-то люблю. Она знаешь какая? Она ругается, ругается, а потом сама переживает. Она очень даже хорошая. Я её очень даже люблю. И папа у меня хороший. Он только сейчас в командировке. Но зато, когда он вернётся, знаешь, как он обрадуется, что у нас в доме собака?! Да ещё не простая, а редкой, ценной породы! И не нужно мне приличное вознаграждение! Зачем оно мне? И самокат мне не нужен. Я и без него обойдусь.