ухмыльнулся ей. — Может, все и смотрят, но зато никто не слышит, о чем мы говорим.

Джасинда поймала себя на том, что ее рассмешила его логика.

— Это правда. Так о чем же вы хотели поговорить со мной «наедине»?

— Я хотел поблагодарить вас за фотографии.

— Они прошли проверку?

— Конечно, в этом не было никаких сомнений, но…

— Существуют протоколы. Я не оскорблена, принц Барек, — заверила его Джасинда. — На самом деле я испытываю большое облегчение, что ваша охрана так бдительна.

— Но почему?

— Потому что вы — будущий король. Но еще важнее то, что вы сын моей близкой подруги. Думаю, Лата хотела бы, чтобы я присматривала за вами.

— Вы действительно в это верите?

Джасинде стало интересно, понимал ли Барек, как много скрывалось за этим простым вопросом.

— Да, верю. Ваша мама очень любила вас, Барек. Каждый раз, когда она говорила о вас, она просто вся светилась. Клянусь, если бы она была жива, то проводила бы с вами каждую минуту своей жизни.

— Благодарю вас за эти слова.

— Вам не нужно благодарить кого-то за то, что он просто сказал правду.

— Конечно, нужно.

Джасинда немного помолчала, прежде чем продолжить.

— Итак, почему же сегодня вы открыли бал вместо своего отца?

— Кроме желания потанцевать с красивой женщиной? — Барек одарил ее ослепительной улыбкой.

— Я уверена, что это объяснение сработало бы лишь в адрес молодых женщин, принц Барек. Этим вы не сможете отвлечь меня от желания получить ответ на свой вопрос.

— Конечно, не смогу. Вы, мадам Мичелокакис, весьма отличаетесь от всех знакомых мне женщины, — его губы слегка изогнулись. — Полагаю, ответ довольно прост. Находясь здесь, я решил избавить отца от некоторых нелепых слухов, с которыми ему всегда приходится иметь дело после выбора партнерши на танец.

— Ах, да, конечно. О том, что он предпочитает одного члена Ассамблеи другому.

— Да, но, как я уже говорил, главная причина — это желание отблагодарить вас за фотографии. Я посмотрел их вчера вечером и…

— И что же?

— И это позволило мне увидеть мою мать в ином свете. Да и моего отца тоже.

— Увидеть в родителях нечто большее, чем просто официальные лица, какими вы их всегда считали?

— Да. Увидеть, что они побывали в тех же самых местах, что и я… Это то, о чем я раньше никогда не задумывался.

— Я рада, что они вам понравились.

— Очень. Впрочем, как и моему отцу.

— Король Джотэм тоже видел их? — Джасинда не была уверена, почему она удивилась, но она действительно была удивлена.

— Да, он вошел, когда я их рассматривал. И после этого он пообещал найти ее альбомы с фотографиями. Так что я благодарю вас и за это тоже.

— Я очень рада. Лата хотела бы, чтобы они были у вас. Семья была для нее всем.

— Кстати о семье… в пакете я обнаружил снимок, который, как я полагаю, попал туда по ошибке.

— Прошу прощения? — Джасинда нахмурилась, глядя на принца.

— Там было изображение семьи Мичелокакис… семьи Леандера Мичелокакиса, — пояснил он.

— Так вот куда оно исчезло, — невинно протянула она. — Мне очень жаль, принц Барек. Жавьера послала мне изображение на мой ком, и оно, вероятно, перепуталось с вашими.

— Я позабочусь, чтобы вам его вернули.

— О, в этом нет необходимости. Когда я не смогла найти его, я просто распечатала еще один. Он уже вставлен в рамку и висит у меня на стене.

Музыка закончилась прежде, чем Барек успел ответить. Он повел партнершу обратно к сыну.

— Спасибо за танец, мадам Мичелокакис, — отвесив легкий поклон, принц развернулся с намерением присоединиться к своему отцу.

— Боже, боже, боже! Джасинда, сегодня ты просто полна сюрпризов! — Эвадна окинула подругу оценивающим взглядом, как только принц Барек ушел.

— Почему, Эвадна? Что ты имеешь в виду? — спросила та, сверкнув глазами. Она повернулась к сыну и протянула ему руку. — Ну, что, Дантон? Пойдем?

— С удовольствием, мама, — взяв ее за руку, Дантон повел ее на танцпол.

* * *

Остаток вечера пролетел для Джасинды как одно мгновение. Она танцевала, радовалась встрече со старыми друзьями и заодно знакомила своего сына с самыми влиятельными людьми на Кариниане. В целом, если не обращать внимание на его начало, то это был прекрасный вечер. Джасинда видела, как Джотэм ходил по залу, стараясь не обделить вниманием ни одного советника с его супругой. Ее удивило, что он столько времени потратил на этот обход. Обычно он покидал бал задолго до последнего танца, когда его первые ноты еще даже не начинали звучать.

Джасинда уже собиралась пригласить сына на последний танец, когда вдруг поняла, что перед ней стоит король.

— Король Джотэм, — она слегка поклонилась.

— Мадам Мичелокакис. Не окажете ли мне честь? — Джотэм протянул руку ладонью вверх.

Помедлив лишь мгновение, та вложила ладошку в протянутую руку.

— Это честь для меня, ваше величество.

Взгляды присутствующих устремились на них, когда король повел Джасинду на середину зала. Все с интересом наблюдали за их парой. Вот Джотэм положил руку на ее талию, и его пальцы слегка коснулись обнаженной кожи нижней части ее спины. А Джасинда мягко опустила ладонь на его широкое плечо. И уже через мгновение, соединив другие руки, они двинулись в такт музыке, словно слившись друг с другом.

Джасинда молчала, но позволила Джотэму уверенно вести ее в танце, не обращая внимания на взгляды, которыми их сопровождали. Она была удивлена, что король выбрал именно ее. Всем было известно, что на балу — после смерти Латы — он крайне редко танцевал больше, чем первый танец. И никогда — последний.

— Я хотел бы поблагодарить тебя, — слова Джотэма были произнесены так тихо, что никто из танцующих рядом с ними не мог их услышать.

— За что, ваше величество? — Джасинда обнаружила, что ей приходится поднимать голову, чтобы встретиться с ним взглядом. А ведь она была на высоких каблуках.

— За то, что ты сделала для моего сына. Фотографии… — Джотэм сделал паузу, собираясь с мыслями, но Джасинда заговорила первой.

— Я сделала это не для вас. Это для Барека… и для Латы.

Глаза Джотэма потемнели от боли.

— Да, но все равно спасибо.

Несколько мгновений они танцевали молча.

— Откуда ты знала? — тихие вымученные слова заставили Джасинду поднять на мужчину взгляд.

— Знала что?

— Что ему нужно было их увидеть? Барек всегда скрывал свои чувства к матери, даже от меня. Он ни разу не спросил, есть ли у нас какие-нибудь снимки.

— Возможно, это потому, что вы совершенно ясно дали понять, что не хотите видеть никаких изображений.