былой любовью так же проводил время в одном доме. В повседневности есть все прелести жизни, ее спокойствие и очарование. Ко мне это осознание давно пришло, но мое еще не остывшее стремление к новому приводило меня не раз в новые приключения. Оно и принесло меня в Пивоварню. Прикрывшись желанием спокойствия, я искал в этом городе новое. Может, я тоже не сдался и ищу неосознанно свою цель в жизни?

— Я видела военных, — гостья вывела меня из дум, навеянных тишиной.

— Где?

— На площади.

— Зачем же они в Пивоварне?

— Я слышала, что это глава полиции попросил у государства помощь, если таинственный убийца снова появиться.

— Это все меры предосторожности… Твоему другу будет непросто в следующий раз убивать.

— Это его не остановит, — Вайолетт водила пальцем по чашке.

— В него хоть раз попадали?

— Несколько, по-моему, ранений было, — вспоминала собеседница. — Да, точно! Было. Однажды он наткнулся на какую-то банду, которая до меня приставала, вот он с ними и подрался. Кто-то стрельнул ему в спину, однако рана тут же затянулась, и он просто убил всех.

— Он ничего не почувствовал?

— Я прашивала у него, как самочувствие, но он непонимающе глядел на меня.

— Ты можешь касаться его?

— Конечно. Я его и бить пыталась, и хватала за руки, но он невероятно силен.

— А ты видишь его лицо? — вдруг этот вопрос сам собой возник в голове. Девушка взглянула на меня.

— У него нет лица.

— Да, нет.

Девушка допила чай, но продолжала сидеть. Моя чашка еще не была опустошена.

— Как же ты его называешь?

— Чаще всего им, но в редких случаях братом. А вы, как я поняла, Лувром его зовете?

— Да.

— Интересное прозвище. Ему понравится.

— Думаешь?

— Надеюсь. Он непредсказуем.

Вот и моя чашка оказалась пуста. Еще немного покрутив ее, собирая капли, я взял всю посуду со стола и отправил в раковину. Девочка встала.

— Думаю, мне пора возвращаться.

— Наверно, так.

— Спасибо за чай. В следующий раз только приготовь что-нибудь на закуску, у тебя в холодильнике- даже веревки нет, чтобы мышь повесилась.

— Учту ваши пожелания, миледи, — я поклонился, будто бы швейцар.

— Ну и хорошо. Скоро встретимся! — она подошла к двери.

— Ты думаешь?

— В последнее время судьбе угодно, чтобы мы встретились. Думаю, это неспроста.

— Может, ты права.

Она уже собиралась уходить…

— Ты веришь в судьбу? — напоследок спросил я.

— Пока еще нет. Но, видимо, скоро придется поверить.

Девушка вышла. Я остался один. Уют тут же пропал, однако тепло осталось. Человек способен в одиночку создавать из своего гнезда приятное местечко, но, как оказалось, я на такое не способен. Все, что касается одного меня, ввергает в ступор. Я полностью безалаберен, халатен и небрежен к себе. Мое одиночество- это моя проблема внутри. Я обеспечил себя снаружи, но забыл про внутреннее пространство. Поэтому у меня нет четкой главной роли в этой жизни. Я- наблюдатель, оператор, снимающий и фиксирующий чужие жизни. Чужие, но не свою. Однако живут ведь люди годами в полной изоляции и немного да хранят в себе частичку благоразумия, так почему я, окруженный постоянно людьми, постепенно теряю рассудок?

Смотря на Вайолетт, я осознал эту надвигающуюся трагедию. Скоро и я должен буду стать таким же, как Лувр- психопатом без тормозов, действующий из своих чувств, которые не имеют никакой основы, никакого права на существования. Признаюсь, мне стало не по себе. Не хотелось бы сойти с ума, расхаживая по городу с пистолетом в руках. Лувра никто не видит, а меня- все.

Но… Я ведь наблюдатель. И я вижу остальных. И они меня. Но пока мысль не закончена… Это словно начало давней фразы, которую ты знал, однако конец ее забыл.

Посмотрел на окно. Небо было буйным, в постоянном движении. Ветер не утихал. Время прошло незаметно, и, кажется, я до сих пор его не уловил. «Братом…». Почему же братом? Я бы понял, если бы она звала его телохранителем или просто пушечным мясом, но братом… Может, это какая-то детская шутка? Да и почему я об этом так переживаю, что мне с этого? Их отношения для меня не важны. Я же в полном одиночестве. Фотоаппарат не способен влезать в жизни тех, кого снимает. Так и я не имею права вносить свой вклад в ту историю, которую мне дано запечатлеть.

Смотри и молчи…

XI

Снова… Снова, черт побери, ко мне кто-то ломится! Нельзя ли тише стучать в двери?! Я понимаю, что крепко сплю, однако разбудить меня- это простое дело!

Я рассерженно встал с кровати и хотел было уже открыть дверь, но прислушался. За дверью тихо, словно дымок, был слышен шепот двух неизвестных лиц. Да и тот, кто долбил мою несчастную дверь, был похож по манере стука с… Пленкой! Это снова они! Опять меня собираются схватить и навязать тупые идеалы революции- нет уж, мне это не нужно! Я хотел спокойно выспаться, после вчерашней прогулки на плече великана.

«Свершилось…», — пролетело в голове. Да, свершилось… Они восстали, собирались и меня украсть. Надо бежать!

Я оглянулся. Через дверь мне точно выхода нет, а, судя по силе удара об дверь, терпение Пленки на исходе. Значит, через окно! Но я живу на третьем этаже… Была не была! Я открыл окно и осмотрелся. Водосточная труба! Как хорошо, что она рядом. Я, не обдумывая своих действий, прицепился к ржавому металлу всем телом и тут же стал спускаться вниз. Руки больно ударялись о выпуклые скрепления. Сверху что-то треснуло. Труба ломается! Медленно длинная конструкция, не рассчитанная на перевозку одной мужской тушки, стала крениться, а затем и вовсе падать. Я уже пролетел второй этаж. Пора! Мои ноги упали на землю, но не выдержали внезапного утреннего падения и грохнулись на плитку. Наверху вышибли мою дверь. Бежать! Я мигом встал и помчался по улице в сторону дома Ньепса.

Предупредить Лувра! Нужно его предупредить срочно! Но где же он? Может, он там, где и Вайолетт. Срочно, черт подери, бежать!

Я несся оленем, убегающим от стада тигров. Невероятно быстро пробежав два квартала, я уже стоял у двери семьи девушки и яро стучался им в дверь. Неспешно мне открыла Лилия. Ее сонное стареющее лицо с узкими глазами неразборчиво оглядывало мою паническую фигуру.

— Доброе утро, — зевала она. — Что случилось?

— Где Вайолетт? — тяжело дыша, спросил я.

— Вайолетт? — Лилия постепенно просыпалась: ей передавалась моя энергия. — Она у себя в комнате…

— Пустите меня, срочно!

— Разумеется!

Женщина уступила мне дорогу, и я сразу же взобрался по лестнице наверх и