Красная машина, как понял лейтенант, была сродни черной руке, негасимой свечке и возвращающейся с того света бабушке из детских страшилок. Но как те страшилки сложились по следам реальных событий, так и история о красной машине содержала крупицы правды. Бездомные утверждали, что несколько раз они сами или их знакомые видели автомобиль, водитель которого зазывал к себе кого-то из бродяг. Случалось, фермеры набирали таким образом помощников, готовых выполнять грязную работу за еду, при этом, как правило, машина была грузовичком и место бродягам предлагали в кузове. Они пропадали, да, но потом объявлялись снова. А случалось, подъезжал седан, по некоторым свидетельствам, действительно красный, и того, кто сел в салон, никогда уже не встречали.

В реальности двух таких случаев осведомители Фаулера могли, по их заверениям, поклясться, об остальных только слышали. Была ли за рулем того автомобиля женщина и обещала ли он ночь любви или сулила что-то другое, никто доподлинно не знал.

Охотнее рассказывали о призрачной деве, со стенаниями бродящей вокруг ограды психиатрической лечебницы. Дева сияла в ночи красотой и наготой… По словам тех, кто никогда ее не видел. Те же, кто видел, с неохотой признавались, что дева — и не дева совсем, а мутное пятно, в котором с трудом угадывались очертания человеческой фигуры. А стенания — шум ветра, и не больше. Но о таком рассказывать неинтересно…

Однако Фаулер выспрашивал. Ему-то как раз было очень интересно. И как это пятно движется, и на каком расстоянии от ограды, и всегда ли в одно и то же время.

Выяснить удалось немного, но кое-какие выводы лейтенант сделал.

В город он вернулся уже затемно. В башню не поехал: за день пропитался специфическими ароматами сегодняшних собеседников, для его нюха весьма ощутимо, и сначала нужно было выкупаться и сменить одежду. Однако о встрече с Джо он все же думал и, заметив ее машину у переговорного телефонного пункта, решил повидаться хотя бы мельком и коротко поделиться новостями. И узнать, что тут делает Джо.

Связь по острову работала без перебоев, но дозвониться на материк с домашнего номера через телефонистку бывало проблематично, и с безотлагательными разговорами приходили сюда.

Что же у нее такое безотлагательное?

Из восьми переговорных кабинок занята была только одна.

Фаулер кивнул сидевшей за стеклом телефонистке и подошел к неплотно прикрытой дверце кабинки.

— …Мы хотим быть уверены, что это она. Да, именно. И перешлите вещи…

Голос принадлежал не Джо. Только услышав его, Фаулер вспомнил, что она отдала на сегодня машину Адаму. Но был ли человек в кабинке Адамом? Речь звучала четко и непривычно для вечно смущающегося мальчишки, и Фаулер, не сдержавшись, заглянул внутрь — словно случайно дернул не ту дверь.

Адам.

Увидел лейтенанта и растерянно заморгал. Потом кивнул.

Фаулер пробормотал что-то извиняющееся и закрыл дверь.

Собирался уйти, но почему-то остался. Дождался, пока парень закончит разговор, и подошел. Поздоровался, поинтересовался, как дела у Вивиен.

— Все хорошо, — обычным своим преувеличенно радостным тоном заверил Адам. — Она всем довольна, и лечебница ей нравится… Там ведь и правда красиво, да? Совсем непохоже на другие… другие подобные заведения. Вив вспоминала сегодня… Вспомнила сиделку, с которой сдружилась на предыдущем месте. Хочет написать ей, она давала Вив адрес, но тот затерялся… Вот, решил уточнить в той лечебнице. Заодно напомнил им, чтобы переслали оставшиеся у них вещи. Вивиен очень быстро привязывается к вещам. Не так, как к людям… Но вы ей нравитесь, лейтенант. Она просила передать привет и сказать, как ей жаль, что вам не удалось вчера поговорить…

Мило. Очень мило.

И объясняет подслушанный разговор.

Но профессиональная подозрительность заставляла и личные расследования доводить до конца.

На улице Фаулер попрощался с парнем, сел в машину, подождал, когда старенький «жучок» Джо скроется за углом, и вернулся на переговорный пункт.

Подошел к окошку телефонистки.

— Отлично выглядишь, Герти.

Она кокетливо вздернула веснушчатый носик.

— Я замужем, Фаулер, — протянула с театральной обидой. — Уже год. Раньше нужно было присматриваться.

Он присматривался. Раньше. Несколько раз — весьма близко. Но ни он, ни она на тот момент не искали серьезных отношений. Вернее, она — на тот момент, а он — в принципе.

— Дурак был, теперь раскаиваюсь, — вздохнул, польстив женскому самолюбию.

— Дурак, — согласно хихикнула Герти. — Сильно раскаиваешься?

— Безумно. Так что, если соберешься разводиться, звони.

— Вот еще. — Она передернула плечиками. — Я кругами не езжу. Только вперед и вперед.

— Ну-у… Планета круглая. Если долго ехать прямо, никуда не сворачивая…

— Однажды свалишься в море!

…Через пять минут он знал, что Адам звонил в Идвер. Телефонистка понятия не имела, по какому номеру, так как абонента вызывала ее идверская коллега. И разговор Герти не слушала. Совсем-совсем. Потому что, во-первых: «За кого ты меня принимаешь, Фаулер?», а во-вторых: «О чем интересном может болтать этот мальчишка?»

Действительно, ничего интересного. Всего лишь легкая паранойя.

Скоро Фаулер был дома.

Ну как дома… Был бы и правда бером, называл бы это берлогой. А так… Конура?

Домом квартирка на втором этаже небольшого особнячка была при жизни матери. И еще немного — в тот год, когда тут обитала Кристин. Тогда в комнатах было чисто и светло, на окнах цвела герань, а из кухни пахло чем-то вкусным.

Сейчас тут царил умеренный бардак, а в воздухе витал запах духов. Цветочный, приторно-сладкий. Отчего-то женщины, для которых слово «пожилая» — это комплимент, предпочитают именно такие ароматы.

Фаулер ругнулся сквозь зубы, взял швабру, стоявшую в углу специально для этих целей, и с силой трижды стукнул по полу.

— Кенни? — послышался снизу писклявый старушечий голос. — Ты уже вернулся? Вот и ладненько… Только не включай радио! Сегодня на заправке говорили, что радиоволны плохо влияют на работу мужского органа!

— Миз Кук! Какого… органа вы ходили на заправку?! У вас нет машины! И что вы опять делали в моей квартире?

Он тысячу раз собирался сменить замок. Но так и не решился. У владелицы особнячка, девяностолетней старой девы, было не так много развлечений, чтобы лишать ее одного из них. Примерно раз в неделю старушка, превозмогая прострелы в пояснице, взбиралась по лестнице исключительно из любопытства и вредительством не занималась. Почти.

— Кенни, я прибралась у тебя в холодильнике! Протерла полки и вылила скисшее молоко.

— Миз Кук! — Фаулер отбил ногой нервную дробь и услышал, как на первом этаже зазвенела люстра. — Я люблю кислое молоко! Я специально ждал, пока оно скиснет!