Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Точно не дракон. Во время нападения на Штерсен и рыцари, и мы видели, что внутри того Пика, точнее, мои предки видели. Там не было никого живого уже веками, да и тут ни души.
Растение они положили в сумку — этот вымерший образец должен был понравиться Мортимеру. Исследователи двинулись дальше. Правда, продвигались они медленно, наверно былой хозяин делал шаг на их полусотню шажков.
Первым перед взором предстал обеденный зал — фонтан, вокруг которого стоял стол, во многих местах сгнивший. На нем, да и на полу местами, валялись просто громадные подсвечники, сделанные из серебра, покрытые изумрудами. Они были бы бесцены — хотя бы из-за древности для какого-то музея. Но даже если бы незванные гости могли бы их украсть, они бы не стали. Мари ведела в этом работу людей, которых заставляли ковать украшения до смерти, Рауль — напоминание о том, как излишнее празднество драконов погубило жизнь их потомкам.
По странному туннелю, как раз подходящему им по размерам, расхитители гробницы выбрались на кухню. Это было закрытое помещение без больших входов, напоминавшее изнутри каплю, сужающуюся к верху. Множество печей, один широкий ход, напоминавший конюшню — там все еще валялась тарелка с захохшей едой. Осматривая комнату, решая, куда идти дальше, Мари хватило ума заглянуть в печь — в самом дальнем углу она увидела разбитые черепа и сломанные кости.
Девушка закричала так, как порою пищали первокурсницы, которым в постель кинули мышь. Со стороны это выглядело глупо, особенно для парней — ее однокурсники сперва бы поржали, а потом уже выяснили бы, в чем дело. Но Раулю было не смешно. Он мигом оказался рядом, взял на руки подругу, которая отбивалась и продолжала кричать, отнес ее подальше и посадил на пол.
— Драконы никогда не ели людей, но своих павших предков работники Пиков хоронили в печах. Лорды не любили, когда кто-то занимал их земли.
— Это жестоко, бесчеловечно! — Срываясь на слезы ответила девушка.
— Знаю. — Обняв ее ответил парень. — Именно поэтому я не поддерживаю тех, кто хочет вернуть те времена. Они все говорят, как там было хорошо, забывая, сколько мрака было развеяно драконоборцами.
Она перестала его отталкивать и начала немного приходить в себя. Конечно, все знали, что в легендах людей и убивали, и в рабстве держали. Но видеть все это почти что вживую… Она буквально слышала крики тех людей, и слезы у печки, где перед похоронами готовили ужин.
— Нам надо подняться на самый верх, там должны быть Его покои. — Давая понять, что взяла себя в руки, напомнила брюнетка. Исследовать другие комнаты у них желание пропало.
Вместо огромной лестницы, по которой и пришлось бы карабкаться с карабинами и веревками, расхитители гробницы пошли по небольшим лазам, что предназначались для людей. Да, местами они были завалены, тогда Рауль доставал амулет, вызывающий землетрясения, и осторожно разрушал стены, выводя их на большой подъем. Вскарабкавшись наверх, парень привязывал веревку, по которой подымалась девушка.
Все это дилось очень долго. Руж чувствовала каким-то неведомым органом чувств, что закат уже приближался. Странно, но есть им не хотелось, наверно, из-за пережитых эмоций, но это не значило, будто исследователи хотят ночевать в Пике.
— Ладно, ты можешь поднять меня, так будет быстрее. — Сдалась Мари, хотя Рауль ни разу не предлагал этого варианта, получив отказ еще у лавки со снаряжением.
Он мог бы схватить ее за руку, или перекинуть через себя, но вместо этого предложил обхватить за плечи и держаться на спине. У одного особо крутого края выщербленной ступени брюнетка чуть не упала, от страха отпустила руки, на что Берге быстро среагировал, поймав ее и усадив на углубление, где та смогла перевести дух.
Наконец-то они добрались до больших покоев, некогда закрывавшихся на отдельный ключ. К счастью драконоборцы выбили те двери (и какими силами должны были обладать люди, чтобы противостоять громадному дракону?!). Все там было разнесено и ограблено победителями — осталась кровать с разодранным матрацом, осколки стекла и… Громадные следы когтей на месте выбитого окна. Какие глубокие, их хозяин цеплялся за жизнь до последнего!
А еще у кровати стоял стол а под ним валялись ошметки бумаги. На них были записи, которые, к огромному удивлению отличницы, Рауль смог прочитать. Написанные чернилами с золотом, они не выцвели с годами, эти обрывки принадлежали хозяину Пика Наутур.
"… он тот еще азартный игрок. Очередная охота, да сколько можно! Мнит себя добродетелем, разводя зверей, а потом убивает их ради забавы."
" Сегодня Гелла умерла. О, она была хорошей служанкой, ее пение лечило от бессоницы. Мне жаль, но закон лорда из Штимдейла один для всех. Придется ее…"
" Они говорят, готовится восстание. Та самовлюбленная дракониха из Селебранта не верит, а вот правитель Пика Ветров взволнован. Нас попросили больше выматывать людей, чтобы не оставалось сил на мятеж, но как по мне, им и так хватает страданий."
"… зовет меня нюней и слабаком, что неудивительно. Ну так сам выращивай еду и ешь ее, без старательной работы именно людей, а не драконов, плоды собираются вовремя а деревья остаются целыми."
"… сделали с ним? Да, Стальхин пал первым…"
"Стало известно, что того дракона убили. Они поместили его душу в артефакт, чтобы создать нечто автономное и настолько мощное нужна душа. Что забирает это нечто? Саму жизнь, желание жить, какие-то неоткрытые элементы духа? И как долго оно будет работать? А что происходит с нами, когда попадаем туда, неужели, это конец существования?"
"… отказался… урод… Я отправил двух сыновей и дочь на помощь соседу, а этот… Пик Ветра если и выстоит, то только из-за своей трусости!"
"Поверить не могу. Мой лучший мастер артефактов среди тех, кто осаждает мой замок! Но могу ли я его осуждать? Как хорошо не относись к людям, ты все еще остаешься рабовладельцем, а раб всегда будет рабом, сколько хорошего ты ему не сделай. Он решил порвать кандалы плена, я бы на его месте поступил так же."
"Не думаю, что мы продержимся долго. Завалил много маленьких лазов, но люди-то знают их лучше меня. Наутур и Ветер держатся последними, мне неоткуда ждать помощи. Жалею ли я о том, что потеряю жизнь? Нет. Сама по себе жизнь не несет никакой ценности, важно лишь то, что было
