— Быстро жрать! — провозгласил… э-э-э… кто?

Я тихонько заглянула на кухню и увидела Ильмира, восседавшего за крохотным столиком. В маленькой и несуразной кухоньке он смотрелся как-то странно. Еще более странно смотрелись свертки и коробки, разложенные вокруг.

— Это что?

— Это еда, Леруа. Если ты второй раз упадешь в обморок, нас даже Кевин с Ракель начнут поздравлять с прибавлением в вымышленном семействе.

— Кхм. — Я покраснела, поняв вдруг, что Ильмир купил мне еды.

Блин, а можно зарплату лучше золотом?

— Ну, и что ты на меня смотришь? Я тоже хочу завтракать. Ты же умеешь из всего этого, — он обвел рукой гастрономическое изобилие, — готовить?

— У нас есть полчаса. За полчаса могу только омлет.

— Давай омлет.

Он, кстати, вышел поистине королевский. С поджаренным хрустящим беконом, посыпанный твердым сыром, нежный и сливочный. Наверное, яиц и молока такого качества я не видела в своей жизни ни разу. Слопала целую миску и съела бы еще, если бы не постеснялась шефа, который хоть и делал вид, что увлечен завтраком, но все же нет-нет да и поглядывал на меня.

— И что у нас сегодня?

Я заглянула в блокнот.

— Гномий ювелирный музей-мастерская и вечер в «Медовом царстве феи Кариссы».

— Ничего сложного вроде.

— Ха! Гарем в музее ювелирных изделий? Помяните мое слово, они обязательно сопрут драгоценную корону какого-нибудь гномьего князя и будут за нее драться.

— Ну и что ты предлагаешь? — устало спросил Ильмир.

— Сбежать! К Ирме! Ее отправить сюда, а нам отпуск и санаторий. Море, витаминчики, пальмы, что там еще… загорелые мускулистые спасатели.

Посмеиваясь, шеф поднялся.

— Молись богам, Хелми, чтобы шейху у нас не понравилось, иначе море, витаминчики и пальмы станут вполне реальной перспективой свадебного путешествия в компании разноцветного гарема.

— Хм… даже не знаю, готова ли я на такие жертвы ради моря.

— Если готова, могу устроить, только играть мою жену придется уже по-настоящему. Со всеми атрибутами, включая брачную ночь.

Я смутилась, но перестала бы быть сама собой, если бы не огрызнулась:

— Какой брак, такая и ночь. Куплю вам книжку с картинками.

— Никакого уважения к человеку, который тебя кормит.

— Ага, сказками про зарплату!

— Да что ты все к зарплате-то сводишь?!

Мы остановились у канала, рядом с небольшой очередью, которая ожидала гондольеров. Трафик был сегодня какой-то слишком дикий, гондола Ильмира виднелась в нескольких десятках метров и ждала очереди на посадку.

— К зарплате я свожу работу.

— Так и знал, что ты со мной из-за денег!

Пожилая, но явно богатая пара каких-то туристов во все глаза смотрела на нас и едва не шевелила ушами в попытке лучше расслышать диалог. Это заметил Ильмир и придал своему лицу страдальческое выражение.

— Может, и наши дети не от меня?

— Совершенно точно, — холодно откликнулась я.

— Что, все двадцать?

Старушка побледнела.

— Ну, судя по тому, что все наши двадцать дочерей спят с одним мужиком по очереди, воспитание все-таки ваше.

В глазах старичка отчетливо появилась зависть.

— Отлично, значит, ты уезжаешь к маме.

— Я сирота.

— А я про свою маму. Это тебе наказание.

— За то, что работаю плохо?

— За то, что болтаешь хорошо.

Нас прервало деликатное покашливание гондольера, за которым выстроилась небольшая очередь. Пришлось прекратить этот бессмысленный и абсурдный разговор, хотя общий смысл до обоих примерно дошел.

И к «ВелТуру» мы подплывали в полном молчании.

— Господин Сантери! — раздался испуганный голос Ракель, когда Ильмир вошел в офис. — Я вас все утро искала! Бегала к вам, но не нашла, а…

Вслед за Ильмиром зашла я, и Ракель смущенно умолкла.

— Что случилось?

— Там… в кабинете… в общем…

Кевин открыл дверь, и мы услышали рыдания. Нет, не просто рыдания, а плач с подвыванием, словно у нас в офисе завелось депрессивное привидение и стенало о бесцельно потраченной жизни.

— Это что? — шепотом спросил Ильмир.

— Ее зовут Шантель.

Мне это имя ничего не говорило, а вот Ильмир тихо выругался. Одновременно с этим рыдания вдруг умолкли, и из кабинета вылетела фея.

То есть в прямом смысле фея: за спиной у создания чистой красоты трепыхались два больших золотистых крыла.

— Ильмир! — Фея бросилась на шею мужчине. — О, я так волновалась!

— Мм… Шантель… что ты тут делаешь?

— Я искала тебя все утро! Ильмир, — фея со счастливой улыбкой заглянула ему в лицо, — у нас будут детки.

Я поперхнулась воздухом, Кевин спрятался за большой кактус, а Ракель поспешила сделать вид, что ей срочно надо отнести куда-то документы.

— Шантель, то, что ты, вдохновленная любовью, засадила гектар своими цветами, не значит, что я буду это все воспитывать.

— Ильмир! — создание надуло губки.

— Нет и еще раз нет. Мы расстались. Напомнить почему?

— Но эти цветы опылены любовью к тебе…

Увы, но сердце безжалостного тирана не дрогнуло, и фея, печально опустив крылья, поплелась к выходу. Мы с Кевином наблюдали за представлением с открытыми ртами, а Сантери, кажется, впервые по-настоящему смутился.

— Что вы на меня смотрите?

— У вас был роман с феей? — спросил Кевин.

— Ну, был.

— Круто. А у них крылья прикольно шевелятся… ну, в процессе?

— Эй! — возмутилась я. — Оставьте свои мужские разговоры на потом!

Когда Ильмир скрылся в кабинете, повернулась к Кевину:

— Что это было?

Со вздохом тот пояснил:

— Феи — девки красивые, но уж очень специфические. Заводят романы с магами, но быстро начинают скучать и исчезают. Потом возвращаются, изводят ревностью, приворотами, отворотами, преследуют. В общем, капризные, взбалмошные и нелогичные… как и все девушки.

— А что за цветы?

— Ну, феи размножаются с помощью особых цветков. Раз в жизни фея опыляет своей магией цветки, и в них созревают другие феи. Подбросить свое потомство богатому магу — самая заветная мечта любой феи. Не знаю, как Ильмир повелся на эту Шантель.