– Вон он, на подводе прикрытый лежит! – понуро ответил ему Василий. – Мёртвый он, мертвее не бывает! Не хотели мы его убивать, да Матвейка Максимов перестарался!

Переменившись в лице, казачий пятидесятник откинул холст, и застыл на месте.

– Что ж вы, сынки мои, наделали! – наконец сказал он, заиграв желваками. – Царского воеводу убить это значит сразу своей головы добровольно лишиться!

Максимову он не сказал ни слова, но окинул его таким взглядом, от которого у того по коже побежали мурашки.

«Сгноит он меня, как есть сгноит! – подумал убийца, щупая в мешке украденные деньги. – Бежать мне придётся, хорошо, что воеводскую мошну взял!»

Отойдя в сторонку, Черниговский позвал своих сыновей следовать за ним.

– Значит так, теперь слушайте меня! – негромко сказал он. – Мне как зачинщику всего этого действа непременно уходить нужно! Иначе не сносить никому головы!

– Мы тоже с тобой пойдём! – попытался прервать его Фёдор. – Если пропадать…

С силой толкнув сына в плечо, пятидесятник заставил его прикусить язык.

– А вы здесь останетесь! – сказал он, сверкнув глазами. – С повинной явитесь к якутскому воеводе. Так, мол, и так, скажете, воевода Обухов был охальник и казнокрад! Соболей передадите, что на дощанике нашли! Посадят вас в острог, но казнить не должны! Потому как не вы убивали, а Максимов ему за отца отомстил!

На мгновение замолчав, Никифор вдруг тепло обнял каждого из сыновей и расцеловал.

– А там, даст бог, всё рассосётся! – сказал он, вытирая повлажневшие глаза. – На меня всё валите, а я постараюсь службой верной прощение себе заслужить! Прощайте, сынки, и не поминайте лихом!

Уже третий день никто не отваживался заглянуть в шатёр Стеньки Разина на Свином острове.

– Рыдает атаман! – перешёптывались казаки, осеняя себя крестным знамением. – Знать, побратима свого Серёгу оплакивает! Бочка горилки у него стоит, вот он и пьёт с горя!

Сергей Кривой, отчаянный храбрец и правая рука донского атамана, неделю назад не вернулся из похода на персов.

– Убили его басурмане окаянные! – сообщили Степану горестную весть. – Стрела вражеская промеж глаз Кривому вошла, даже охнуть тот не успел! Схоронили мы бедолагу на степном кургане, а в могилу по старому обычаю его саблю воткнули!

После этого Разин, помрачнев, как грозовая туча, вкатил к себе в шатёр бочку горилки.

– Чтоб никто меня боле не трогал! – вздрогнул Якушка Телицын с товарищами от раздавшегося оттуда грозного рёва. – Тризну по другу своему верному справлять буду! Кто войти ко мне захочет, порешу немедля без сожаления!

Зная крутой нрав своего командира, казаки переглянулись и разбежались от греха подальше. Степан слов на ветер не бросал и всегда держал свои обещания.

Однако спустя два дня Андрей Михайлов и Якушка Телицын отважились снова подойти к шатру. Дело не терпело отлагательств, потому что к острову подходил персидский флот под командованием Мемед-хана, наместника Астарабада.

– Мы это, атаман! – осторожно отвернул в сторону Михайлов полог шатра. – Нас это, того, басурмане в кольцо взяли, хотят всех изничтожить или в полон захватить!

После минутной паузы из полутьмы на яркое солнце шагнул сам Разин, щурясь от яркого света. После трёх дней беспробудного пития его лицо было одутловато, под глазами набухли мешки.

– Говоришь, флот персидский подошёл? – переспросил атаман, погладив окладистую бороду. – И сколько суден в нём будет?

– Может, тридцать, может, пятьдесят целых и половинных! – ответил Телицын, хитро прищурясь. – Я сам высматривал, всё их войско доглядел! Много лучников среди персов, а все сандалы[10]большой цепью скреплены, один к одному!

Подойдя к бочке с водой, Разин зачерпнул ковшом и вылил его содержимое себе на голову. После этого он долго пил, играя кадыком на могучей шее.

– А цепь-то им зачем? – спросил он, повесив ковш за изогнутую ручку. – Нешто потеряться аспиды боятся в море Каспии?

– Хотят они той цепью все наши струги поймать! По их задумке, она станет сетью, а мы – рыбою! А придумал это Мемед-хан, который у них за главного!

Громко расхохотавшись, донской атаман хлопнул себя по животу, откинув назад голову.

– Все на корабли! – наконец сказал он, раздувая ноздри орлиного носа. – Под утро мы атакуем басурман, и никакая цепь им не поможет! Аминь!

Всю ночь казаки готовились к атаке, и в предрассветных сумерках их суда тайно вышли в море.

– Урус, урус! – закричали дозорные, прозевавшие вражеские струги. – Аллах акбар!

Замысел боя был прост – Разин хотел выманить неприятельскую эскадру на «большую воду». Там его юркие корабли имели неоспоримое преимущество перед неповоротливыми судами персов.

– Атакуем большой сандал с вымпелом! – приказал атаман, хищно оскалив зубы. – Заряды-то с секретом приготовили?

Это была военная хитрость, вошедшая в казачий быт с незапамятных времён, разновидность «греческого огня». Специальная катапульта метала на вражеский корабль сосуды со специальным составом, в который входили нефть, пакля и неочищенный хлопок. При ней находился Якушка Телицын, слывший большим мастером «огненных дел».

Подойдя как можно ближе к богато украшенному вычурной резьбой адмиральскому сандалу, он дважды спустил рычаг метательного орудия. Один из посланных зарядов угодил в покои Мемед-хана, а другой – прямиком в пороховой погреб.

– А теперь давай дёру! – заорал Якушка гребцам струга, страшно тараща глаза. – Иначе все в расход пойдём!

Дружно заиграв вёслами, казаки успели отвести своё судёнышко на безопасное расстояние до прогремевшего на персидском флагмане мощного взрыва.

Сам Мемед-хан чудом уцелел лишь потому, что в этот момент находился со своей свитой на носу корабля.

– Ты гляди, он с девкой какой-то! – присмотрелся повнимательнее Михайлов. – Хороша девка, ой хороша, мне б такую!

Некоторое время иранцы пытались потушить пожар, но он разгорался всё сильнее. Поняв бесполезность этих попыток, персидский военачальник спешно ретировался на соседнее судно.

В то время «охочие люди» на других стругах, как дружный рой пчёл, атаковали и поджигали остававшиеся на плаву вражеские корабли. Сойдясь с ними в абордажном бою, они сбрасывали в море персов специальными жердями с привязанными к ним ядрами.

– Ох, пошла потеха! – возрадовался Разин, видя вокруг полыхающие сандалы. – Таперича цепь адская всех басурман на дно потянет, нам на радость!

После потери управления персидским флотом начавшийся бой превратился в кровопролитное побоище. Пламя перекидывалось с одного горящего судна на другое, превращая их в братскую могилу для экипажей и десанта. Не желавшие сгореть заживо люди прыгали в воду, тщетно пытаясь вплавь добраться до берега.