ещё было понятно, что этот Филипп — тот ещё ходок. Не знаю, на что именно Сашка рассчитывала, но с таким станешь встречаться разве что от безысходности — и то большой вопрос.

— Мне тоже, — немного кривлю душой, потому что приятнее всего сейчас мне было бы смотреть сериал в обнимку с чашкой попкорна. — Давно вы со Стасом работаете?

— Уже третий год пошёл, — охотно делится любитель поболтать. — С тех пор, как… Ну, как их с Сашей дедушка умер, я поддерживаю его и помогаю по мере сил.

— Не прибедняйся, — фыркает подруга. — Если бы не ты, брат давно бы спился.

Понимаю, что Саша просто шутит, потому что барин не кажется тем человеком, который так просто сдаётся и спускает в унитаз многолетние труды.

— Я ему то же самое говорю! — поддерживает шутку.

Если честно, не знаю, что именно нашла в нём Сашка. Возможно, из него вышел отличный друг и помощник, но для серьёзных отношений он совершенно не годился. Я автоматически перевожу взгляд на гостей и замечаю недружелюбный взгляд барина, направленный в нашу сторону. Скорее всего, он либо тоже не понимает, какого лешего я здесь забыла, либо считает, что я должна неотступно сопровождать Валентину Игнатьевну, раз уж пришла. Так что я, извинившись, покидаю свою компанию и направляюсь к хозяйке, которая выглядела слегка уставшей, но всё же счастливой.

— Наверно, вам не стоит задерживаться здесь надолго, — делаю предположение, подходя к ней.

— Поддерживаю, — гремит над ухом неожиданно голос барина. — Тебе предписан покой.

— Вы оба, конечно, правы, — соглашается с нами хозяйка. — В моём возрасте долго такие торжества уже не выдерживаешь, хочется покоя. Но мои внуки впервые собрались на мой день рождения вместе за шесть лет, разве я могу так рано уйти? К тому же, стоило прийти сюда хотя бы для того, чтобы увидеть, какая ты красавица, Алина! Ты согласен со мной, дорогой?

Я убеждаю себя, что покраснела от комплимента хозяйки, а не прицельного взгляда Стаса, но уговоры не очень-то работают.

— Согласен, бабушка, — поддакивает тот, и я чувствую растерянность.

Быструю мелодию сменяет медленная и плавная, и Валентина Игнатьевна оживляется.

— Тогда, может, пригласишь её на танец? Не хочу, чтобы она танцевала с кем-то незнакомым.

— Конечно, бабушка, — говорит без эмоций.

Таким же тоном можно покупать хлеб в магазине или произносить поминальную речь — универсальным, в общем, ни к чему не обязывающим. Но я не могу отказаться, потому что это будет выглядеть невежливо и грубо, и стараюсь не смотреть по сторонам, чтобы не видеть Инги, которая наверняка будет расчленять меня взглядом.

— Вам вовсе необязательно… — пытаюсь быть вежливой.

Но меня молча берут за руку и ведут в центр комнаты; здесь много танцующих пар, так что у меня есть надежда, что Инга нас просто не заметит. Стас спокойно укладывает свою руку на мою талию, притягивая меня ближе, и я чувствую, что не могу дышать от растерянности и неловкости. Я осторожно прикасаюсь ладонью к его плечу, словно боюсь обжечься, и вот меня уже ведут в танце. Он достаточно близко, чтобы его лицо стало единственным объектом, на который я могла смотреть, но барин не был моим парнем, и потому я отвернула голову в сторону.

— Я тебе противен?

Он вскидывает бровь, привлекая моё внимание, и я морщусь.

— Не хочу, чтобы ваша невеста ревновала, — качаю головой. — Она и так меня терпеть не может.

— Она ревнует потому, что ты красивая, а не из-за твоей близости ко мне, или потому что ты на меня смотришь, — усмехается.

— Что? — ошарашенно спрашиваю.

То есть, он согласился с Валентиной Игнатьевной не из вежливости?

— Ну, если она считает девушку красивой, то пытается всеми способами избавиться от неё, — поясняет.

А, так это Инга меня красивой считает?

Кажется, барина самого что-то смущает в его словах, потому что он считает нужным добавить:

— Я не это имел в виду. Не то что бы я считал тебя некрасивой, просто это немного неуместно — учитывая, что у меня уже есть невеста.

Я настолько теряю логическую связь в его словах, что даже останавливаюсь: что значит, у него уже есть невеста? Разве я на эту роль претендовала?

— Похоже, вам самому сначала нужно разгрести бардак в вашей голове, — пытаюсь вырваться из его захвата. Голова сама поворачивается в сторону, и я натыкаюсь на пару невероятно злющих глаз. — Вот блин!

Барин переводит взгляд в ту же сторону и тяжело вздыхает, что-то пробормотав себе под нос; меня наконец-то выпускают, и я отхожу на шаг, чтобы увеличить свои шансы на выживание: судя по всему, кое-кто явно задался целью разодрать меня на британский флаг.

— Не волнуйся насчёт Инги, — успокаивает Стас, но это мало помогает. — Она тебя не тронет.

— Звучит не очень убедительно, — нервно поправляю на платье несуществующие складки. — Скорее всего, сегодня ночью за мной приедет катафалк.

Я слышу странные звуки от барина и, недоумённо повернувшись к нему, вижу, что он смеётся. Это настолько чудно — знать, что у него всё же есть чувство юмора — что моё лицо вытягивается от удивления.

— Не думал, что ты такая трусиха, — весело заявляет. — В нашу первую встречу мне казалось, что ты вцепишься мне в глотку, а теперь тебя пугает моя невеста?

— Ну, знаете, у меня всё-таки не полностью отсутствует инстинкт самосохранения, — парирую. — Но в целом, очень неприятно страдать за то, чего я не делала.

— Что именно?

— Инга уверена, что у вас есть ко мне чувства, — хмурюсь. — И не удивлюсь, если она считает, что я собираюсь вас отбить.

— А ты собираешься? — неожиданно спрашивает, вскинув брови.

Да что с ним сегодня такое?

Я чувствую себя беззащитной и неуверенной из-за его поведения, не поддающегося логике, но показать этого никак нельзя. Поэтому я складываю руки на груди и стараюсь выглядеть как можно более безразличной.

— Вы себе льстите, господин Баринов. Такие, как вы, не в моём вкусе.

— А кто в твоём? — продолжает допытываться. — Уж не Филипп ли?

Едва удерживаюсь, чтобы не закатить глаза, потому что это всё равно, что поменять шило на мыло.

— Это не ваше дело.

— Знаешь, тебе лучше быть с ним поосторожнее. Он не из тех, кто остаётся на утро.

Мой рот возмущённо распахивается. Да за кого он меня принимает?!

Будь мы без свидетелей, я бы точно съездила ему по морде, но при таком количестве народа не хотелось ставить Валентину Игнатьевну в неловкое положение. Глаза барина подозрительно блестели, и я поняла, что он попросту издевается надо мной.

— Вы — самый