Джейн вздохнула:

— Это уж точно!

Роберт, глядя на нее, усмехнулся. Молодая женщина была успокаивающе благоразумной, и именно по этой причине он заехал вечером, по дороге с работы, к ней домой что-нибудь выпить. Обычно он не уставал от постоянного общения с Маркусом Бернстайном и на работе в галерее, и дома. Однако, вернувшись из деловой поездки в Париж, Роберт застал Маркуса издерганным и неспособным долго говорить ни о чем, кроме Эммы Литтон. После разговора с ним Роберт понял, что Маркус винит себя в том, что произошло, и никакие доводы не могли убедить его в обратном. Элен, напротив, не проявляла никакого сочувствия и пыталась не допустить, чтобы он еще глубже увяз в этом деле. В настоящий момент ситуация накалилась до предела, и на Милтонз-Гарденз все шло вверх дном. Даже хорошая погода не могла поднять настроения. Роберт почувствовал, что ему хочется увидеть новое лицо, выпить чего-нибудь со льдом и поговорить о вещах, не имеющих отношения к художникам, будь то мастера эпохи Возрождения, импрессионисты или представители поп-арта. У него сразу возникла мысль о Джейн Маршалл.

Ее маленький домик стоял в узком дворике бывшей конюшни между Слоан-сквер и Пимлико-роуд. Он свернул в улочку и, затормозив на булыжной мостовой, посигналил два раза; она тут же появилась в открытом окне наверху. Когда она нагнулась, положив руки на подоконник, посмотреть вниз, кто приехал, светлые волосы закрыли ей лицо.

— Роберт! Я думала, ты все еще в Париже.

— Уже два дня как вернулся. У тебя найдется что-нибудь крепкое и холодное выпить измученному труженику?

— Конечно. Погоди, я спущусь и открою тебе.

Ее крохотный домик всегда восхищал его. Раньше в нем жил кучер. Крутая узкая лестница вела на второй этаж, прямо в холл, куда выходили гостиная и кухня. На самом верху располагались спальня и ванная. Вообще-то домик был не очень просторным, но с тех пор как Джейн стала заниматься интерьером, он превратился в нечто невообразимое. Гостиную она превратила в рабочую комнату, искусно пользуясь кусками ткани, бахромой, причудливо расположив диванные подушки, оживлявшие комнату яркими пятнами, напоминая лоскутное одеяло.

Джейн не скрывала, что рада видеть Роберта. Все утро ей пришлось заниматься с занудной дамой, которая хотела отделать весь свой дом в Сен-Джонз Вуд в кремовых тонах. А потом встречалась с молодой перспективной актрисой, которая хотела устроить что-нибудь неординарное в своей новой квартире.

— Она без конца показывала мне фотографии того, что она хотела бы иметь. Я попыталась предупредить ее, что в таком случае ей больше подойдет бульдозер, а не дизайнер по интерьеру, но она не хотела слушать. Такие люди не умеют слушать. Виски?

— Это, — сказал Роберт, — самое лучшее предложение, что я услышал сегодня за весь день.

Она налила виски в два бокала, убедилась, что у него есть сигареты и пепельница, и уселась поудобнее напротив него. Она была очень хорошенькой. Светлые волосы, прямые и густые, подстриженные полукругом, доходили ей до подбородка. Зеленые глаза, вздернутый нос, милый, но твердый рот. Неудачное замужество Джейн наложило свой отпечаток на ее характер, и ее нельзя было назвать терпеливой; зато ей была присуща прямота, казавшаяся такой же отрезвляющей, как глоток холодной воды. Главное, она всегда выглядела очаровательно.

— Я приехал сюда, дав себе зарок не говорить о работе. Как же мы вдруг заговорили о Бене Литтоне?

— Это я начала. Мне стало интересно. Каждый раз, беседуя со мной, Элен на что-то намекала, а затем замолкала. Ее ведь все это очень задевает, не так ли?

— Только потому, что в свое время Бен Литтон довел Маркуса до жуткого состояния.

— Она знакома с Эммой?

— Не видела ее с тех пор, как та уехала в Швейцарию шесть лет назад.

— Трудно по достоинству оценить людей, которых не знаешь.

— Иногда это трудно, даже если знаешь человека очень хорошо. А сейчас… — Он наклонился загасить окурок. — Давай оставим эту тему. Что ты делаешь сегодня вечером?

— Ничего.

— Тогда почему бы нам не пойти и не поужинать где-нибудь на воздухе?

— С удовольствием, — согласилась Джейн.

— Я позвоню Элен и скажу, что не приеду.

— Тогда пойду приму душ и переоденусь. Я не долго.

— Можешь не торопиться.

— Располагайся как дома. Налей себе еще. Вот сигареты. Если хочешь почитать, где-то была вечерняя газета.

Она пошла наверх. Роберт слышал стук ее каблуков. Джейн что-то напевала, слегка фальшивя. Он поставил стакан и пошел в гостиную. С трудом найдя телефон где-то на полу под кучей цветного ситца, он позвонил Элен и сказал, что не приедет домой на ужин. Потом вернулся на место и налил себе третий стакан за вечер, ослабил галстук и плюхнулся на диван.

Виски слегка оживило его, и после глотка этого чистого прохладного напитка усталость от долгого рабочего дня перешла в приятную апатию. Из-под диванной подушки торчала газета. Роберт вытащил ее и с недоумением обнаружил, что это не «Ивнинг стандард», а «Стэйдж».

— Джейн!

— Да.

— Я не знал, что ты читаешь «Стэйдж».

— Я не читаю ее.

— Но она лежит здесь.

— Да? — Она не очень удивилась. — Наверное, ее оставила Дина Бернет. Это та актриса, которой требуется бульдозер.

Он наугад открыл газету. «Требуется девушка-танцовщица с разносторонней подготовкой». Почему с разносторонней? А если с равносторонней?

Он открыл страницу с театральным репертуаром. В Бирмингеме шли пьесы Шекспира, в Манчестере — обновленная постановка старой пьесы, а в Брукфорде — премьера.

Брукфорд! Это название выстрелило в него с газетной страницы, как из пушки. Брукфорд. Он выпрямился, встряхнул газету, расправляя страницу, и прочел всю заметку.

«Летний сезон Брукфордского театра открывается премьерой спектакля «Маргаритка в траве» — комедией в трех действиях местного драматурга Филлиса Джейсона, В главной роли этой легкой, но занятной пьесы занята актриса Чамиан Во. Роли второго плана исполняют Джон Риггер, Софи Ламбар и Кристофер Феррис. Они прекрасно поддерживают веселую атмосферу спектакля, не позволяя зрителям отвлечься, а Сара Резерфорд очаровательно естественна в роли невесты».

Кристофер Феррис.

Роберт осторожно отложил газету, достал сигарету и закурил. Кристофер Феррис. О нем он совсем забыл.

Но теперь ему вспомнился первый день знакомства с Эммой, их обед вдвоем у Марчелло и ее слова: «Вы слышали о Кристофере? Мы с ним совершенно случайно встретились в Париже. Всего два дня назад. Он пришел сегодня утром в Ле-Бурже проводить меня».

Тут до него дошло, почему она тогда так улыбалась, почему ее щеки горели румянцем, а глаза блестели.

Уже позже, в продуваемой сквозняками студии в Порт-Керрисе, разговор опять невзначай зашел о Кристофере как бы в контексте другой, более важной темы. «Он должен был приехать в Брукфорд, — сказала тогда Эмма. — Сейчас самый разгар репетиций».