Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во время участия в общих охотах как будто нечистая сила подбрасывала под ноги самые трескучие ветки, и я спугивал чуткую добычу. При попытке взобраться на дерево, страх высоты расслаблял мускулы, а нижняя часть туловища тянула к земле. Со скрипом обдирая когтями смолистую кору, я съезжал на мягкие кудри папоротников.
В человеческую бытность на охоте от меня требовалось только сразить метким выстрелом дичь, найденную и выгнанную ко мне загонщиками и собаками. В вампирской жизни я играл роль борзого пса. Находить, гнать, ловить добычу надлежало самому. Прежнего удовольствия от охоты я, разумеется, не получал. Она была для меня сродни каторжному труду в угольной шахте.
Я немало позабавил стаю охотничьими неудачами. Дольше всего вампиры потешались надо мной после того, как, отправившись за бобрами на узенькую загроможденную плотинами речушку, я разломал плотины, но поймать не сумел и неосторожного бобренка. На берег вернулся весь утыканный болезненными осиновыми щепками.
В перерывах между физическими упражнениями я учился правильному расставлению меток на замшелых стволах деревьев. Вампиры не потеют. Для разметки границ охотничьих угодий мы используем отхoды жизнедеятельности. В отличие от человеческих, они имеют очень слабый запах, различимым только вампирским острым чутьем.
Мне нравилось тереться спиной о влажный мох. Природный массаж успокаивал. Порой я подолгу лежал в траве, наблюдая за плывущими по небу облаками и танцующей за их ширмой луной. Правда, отдыхать было бы приятнее на сытый желудок, а я все время был голоден. Так и не научился довольствоваться малым количеством крови.
Нередко стая выбиралась в степь. Там мы гоняли зайцев, дроф и чибисов, выкапывали из нор сусликов и играли в салки. В вампирских салках вместо касания рукой настигнутого игрока надо побороться с ним, как с противником или жертвой. Игры помогали отрабатывать приемы борьбы и сплачивали стаю. Иногда вместо салок устраивались бои “стенка на стенку”, иногда – гонки на скорость. Фома, Ахтымбан и Γрицко с неохотой подставлялись под мои клыки, но обучение новенького входило в их должностные обязанности,и они меня терпели. Яна и Моня с удовольствием возились со мнoй, другой возможностью приблизиться к фавориту атаманши они не располагали. Отношение сородичей постепенно улучшилось. Съесть меня больше никто не грозился, но и проявлений дружеской теплоты я не замечал.
На открытом пространстве я не ограничивал скорость. Мне удавалось догнать быcтроногого зайца, но я часто промахивался при броске на добычу. По инерции меня отбрасывало в противоположном от нее направлении. Длительное преследование жертвы не входило в перечень моих возможностей. Я быстро выдыхался и падал на иссушенный жарким солнцем ковыль. Дыхание перекрывало наглухо. Воздух переставал поступать в легкие как через нос,так и через рот. Внимательнее присмотревшись к бегущим собратьям, я заметил, что они держат рот приоткрытым, а голову наклоненной к земле. Такое положение позволяло снизить нагрузку встречного потока воздуха на дыхательные пути. Мне быстро удалось отрегулировать дыхание при скоростном беге, но следить за приближающимися преградами и успевать обогнуть их стало труднее. Прикрывая для защиты от пыли глаза, я забывал проверять наличие препятствий на пути.
***
Как только я немного освоился в cтае и поверил в то, что съедение мне не грозит, судьба подкинула неприятную новость. Людмила запретила мне охотиться вместе с соплеменниками и участвовать в разделе их жертв до тех пор, пока я не поймаю свою первую настоящую добычу: крупное животное или волшебное существо. Если этого не произойдет в течение недели, я сам стану ее жертвой.
Первой экзаменационной ночью воздушный след привел меня к кабаньему стаду. Я бесшумно подкрался с подветренной стороны и притаился за гнилым пoваленным деревом, скользким от мелкого серого мха. В неглубоком болоте принимали грязевую ванну три уважительного размера кабанихи. Одну из них окружали подросшие поросята.
Я решил ңачать охоту с ближайшего поросенка, а в случае удачи догнать любую из бездетных кабаних. Свирепые лесные свиньи – нелегкая добыча для вампира. Подкожный жир мешает проникновению яда в их крoвь. Для умерщвления кабана требовалось порядочное время покататься на его спине, вгрызаясь в заплывшую жиром шею, с риском быть повергнутым наземь, затоптанным его копытами и распотрошенным его клыками. Чтобы пойти на такой риск, следовало прервать логическое течение мыслей. Этого я не сделал.
Выбранный поросенок приподнялся, вращая крючком хвоста, и заманчиво хрюкнул. Я легко перемахнул через гнилое дерево и ухватил его задние ноги. Тут на выручку подоспела рассерженная мамаша. Она поддела меня пятачком под самые ценные для любовника части тела и подбросила вверх.
Неизвестно, кто визжал громче: отпущенный мной кабанчик или я сам. Я с головой скрылся в болоте и чудом оттуда выкарабкался, хватаясь скользкими пальцами за разваливающиеся в руках гнилушки. Кабаны за это время покинули пределы охотничьих угодий.
До утра мне удалось поймать пару непуганых мышат, снять с ветки спящую пеночку и вытащить из-под дубового корня злобного барсука с огромными когтями.
Несмотря на то, что я тщательно вымылся в реке перед возвращением в нору, от меня разило свиным навозом. Собратья брезгливо воротили носы, а Людмила и вовсе переселилась из нашей спальни в общую комнату.
***
Две ночи подряд я питался мелкими зверьками и птенцами. Третьей ночью наткнулся на кровавый след лося. Аппетитный запах довел меня до нужной степени безрассудства. Я напрочь забыл об осторожности, считая, что добыче от меня не уйти. Лось проплывал неторопливой иноходью среди осин, берез и вековых дубов. Я обогнул его с севера по ветру, забрался на высокий дубовый сук над звериной тропой и замер в ожидании.
Сохатый великан высунул из листвы плешивую голову, коронованную развеcистыми рогами. Он подергал мясистой верхней губой, проверяя воздух,и зашагал дальше. Неподалеку от меня лось остановился у молодой осины и навалился на нее грудью, пригибая к земле. С хрустом и чавканьем он стал обкусывать нежную листву с гибких веток. Беспокойно ерзая в предвкушении собственного ужина,
