Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Упустив добычу, зверь недовольно лязгнул зубами, ударил разделенным натрое хвостом и уполз в родную стихию. С досады он принялся выкорчевывать из прибрежного ила гнилые коряги и кидать их на берег. Εсли его морда встречалась с плавающими обрывками одежды, он пробовал их на зуб и брезгливо выплевывал.
– Все равно я тебя перехитрю, – я вступил в неравный бой со страхом, – Погодите, господа. Я применю свои научные познания и разделаюсь с речным чудом, а вас угощу его кровью.
– Помолчал бы, дуралей, – одернула меня Людмила.
– Какой я тебе дуралей, атаманша? – деликатно возразил я. – У меня наивысшая ученая степень. Я – просвещенная личность, участник заговора по свержению царя… Ой!
От пинка Людмилы у меня вылезли клыки,и язык весьма неудобно и болезненно между ними застрял.
***
По дороге домой я молчал слушал предостерегающие рассказы Людмилы об ужасных чудовищах, пагубном воздействии солнечного света и осиновой смолы, об идущих по нашему следу охотниках на вампиров... Загадочный господин из тайной полиции оказался известным охотниқом Константином Толминым, а его черная собака Дарья Прокофьевна – перевертной волчицей. Людмила предупредила меня, что охотники заколдованы талантливыми волшебниками и потому не уступают нам в силе и скорости. Для сражений с врагами у нас было несколько заговоренных мечей, сабель и кинжалов, (обыкновенное холодное оружие не выдержало бы вампирской силы), и пара пистолетов, заряженных смертельными для оборотней серебряными пулями.
Список опасностей удлинялся с каждой минутой. Тонкий голосок исқусителя звенел в голове назойливым комариком, советуя повеситься на первой горькой осине. Я упрямо его не слушал. Мне хотелось жить ради мести. По мере философского поиска смысла существования вампира, я убеждался в том, что он обязан быть. Я не понимал, что означает произошедшая в жизни перемена. Наказание ли то свыше за отречение от православной веры и участие в заговоре против императора, либо – судьбоносный знак, направляющий меня на путь великих ратных подвигов, фантазии о которых вылились в “Балладу о богатыре”? Я точно не мог сформулировать, кто же я – отверженное Богом чудoвище, или всемогущее существо, наделенное особой властью распоряжаться судьбами людей и сказочных тварей. Утверждать мог одно – теперь я персонаж страшной истории, которой не cуждено быть рассказанной Ульяной Никитичной.
Снять с шеи старинный крест я отказался, несмотря на его приметность для охотников. Испугался допoлнительной оплеухи от чиновника небесной канцелярии. Научный материализм на удивление быстро выветрился из памяти.
– Вы отняли у меня семью. Оставьте хотя бы подарок матушки в память о ее любви, – упрашивал я Людмилу, и она вняла моей мольбе.
***
На рассвете меня ждало новое испытание.
Дамский угодник Арсений Назарович разведал на Востоке тайны любовного искусствa,и они помогали ему ублажать капризных светских прелестниц. Учитель поделился со мной деликатными секретами, но я не мог знать наверняка, произведут ли они должное впечатление на лесную императрицу, которая веками находила утешение в объятиях грубых варваров. Удастся ли мне стать ее фаворитом навеки,или она съест меня как паучиха по завершении соития, не доставившего ей удовольствия?
Право первого укуса помогало Людмиле сохранять женственную красоту. Но ее будто бы смазанное маслом, как у одалиски, лоно не пленило меня. Обжигающих жаром и болью поцелуев я не чувствовал. Безукоризненных линий ее тела, обволакивавших и круживших меня в неистовой пляске смерти, я не замечал.
Я просто умер изнутри. Недаром средневековые невежды считали вампиров восставшими из могил покойниками. Мое тело было живо. Оно даже стало живее, неутомимее и чувствительнее, чем прежде. Но душа была мертва. Я не испытывал ни любви, ни ненависти.
“Куда подевались сильные страсти, которые осами гнездились в душе пoэта и непрестанно бередили ее? Куда упорхнула муза, которая вынуждала производить на свет высокопарные рифмы и разыскивать слушателей: критиков, с которыми я спорил до последнего бoкала вина, и поклонников?”
В моей душе поселилась безмолвная пустота.
Утомившись и перегревшись в пламени моего молодого тела, напитанного изрядным количеством свежей крови, Людмила выскользнула к ледяной стене пещеры. С протяжным вздохом она откинулась на гладкий камень и привлекла меня к себе.
– Я хочу любить тебя вечно, Тихон, - прошептала она.
– И я всей душой желаю ни на мгновение не разлучаться с тобой, возлюбленная моя бестия, - я поцеловал ее ладонь. - Покуда солнце не рассыплется огненным туманом и не попалит землю, покуда хляби земные не разверзнутся кипучим варевом, я буду с тобой.
Людмила свернулась калачиком на холодном полу. Я попробовал устроиться рядом с ней. Она огрызнулась и чуть меня не покусала. Так я получил очередной урок: вампиры отмеряют личное пространство для сна. Нарушение его границ приравнивается к покушению на убийство.
Подобрав ноги к животу и сложив руки под щекой, я разместился на медвежьей шубе и занялся переосмыслением философских доктрин. На размышлении, посвященном творчеству Канта, меня сморил сон.
ГЛАВА 7. Курс молодого вампира
Во сне я бродил с Арсением Подметкиным по индийским джунглям, высматривая в густой растительности крокодилов,тигров и слонов. Красномордые мартышки дразнили нас с увешанных лианами ветвей. Кусачая мошкара кружила черными тучками.
– Признайтесь, достопочтенный махарадж, наплели вы сущих враков про добытые трофеи, – подтрунил я над учителем. – Сдается мне, вы изволили купить их в портовой лавчонке.
– Да как ты смеешь наносить мне столь возмутительное оскорбление, неблагодарный юнец?!! – гневно задергал усами Арсений Назарович, наставляя на меня рогатину из красного дерева. - Я вызываю тебя на дуэль.
Он призвал в секунданты гогочущих мартышек и пырнул меня рогатиной в бок...
Я вскрикнул от боли, подскочил и долбанулся теменем о ледяной камень. Оттолкнувшаяся от меня острыми копытцами косуля прыгнулa на стену и рванулась к выходу. Путь ей преградили старшие вампиры стаи. Я спрятался под медвежьей
