— Пустите его, женщины! — раздалось неподалеку. — По лицу видно, что невесту любит. Добыть розы зимой… Пусть хоть одной повезет!

Покупательница, стоявшая впереди, подвинулась. Я сунул букет в сумку и шмыгнул к прилавку. Бюстгальтеры, рассортированные по цвету и размерам, кучками лежали на расстеленной на полу бумаге. Такая вот незатейливая торговля. А что? Все равно через час разберут.

— Не более двух в руки, — предупредила меня продавец.

— Тогда белый и черный. Второй размер.

Продавец взяла лифчики из ближайших кучек, сложила и завернула в бумагу.

— Пятнадцать рублей!

Я расплатился и бросил сверток в сумку. Повернулся к очереди.

— Спасибо вам, уважаемые! Пусть вам всем повезет!

Меня проводили одобрительным гулом.

— Хороший парень! — сказали в спину. — Посчастливилось девочке. Чтобы мой мне лифчик купил…

К очереди за колготками я подошел с букетом в руках. Прокатило и здесь. Заминка вышла с определением размера. В колготках я не разбирался. Пришлось найти в очереди подходящую фигуру, предъявить продавцам. В поощрение я дал модели подержать букет. Она с радостью взяла розы и понюхала.

— Как пахнут! И красивые.

— Вы лучше, — сказал я.

«Модель» зарделась. Я расплатился, бросил колготки в сумку и забрал букет. На улице облегченно вздохнул. Не люблю я наглеть. Но ведь не врал! Для невесты стараюсь. Лиля обрадуется. Колготки и бюстгальтеры здесь дефицит, а если еще импортные… Если меня не задушат в объятиях, то я олень. Северный…

На часах был полдень. Посетить Красную площадь? В том времени на нее насмотрелся, в Мавзолее дважды бывал. Чего там смотреть? Прогуляюсь лучше по знакомым с Литинститута местам. Двинулись! Вот, все, как в той жизни. Гостиница «Интурист», гостиница «Москва», Центральный телеграф… В моем времени «Интурист» снесут, «Москву» — тоже, но последнюю отстроят заново. На Пушкинской площади я остановился. Рассмотрел памятник, затем по какому-то наитию двинулся вправо. И внезапно зацепился взглядом за витрину. Пишущая машинка! «Эрика»!

Я шмыгнул в магазин канцелярских принадлежностей, указал пальцем.

— Продается?

— Последняя осталась, — сообщила продавец. — Будете брать?

— Да! Да!

Продавец сняла «Эрику» с подставки. Валик был заправлен бумагой — витринный экземпляр. Поставив сумку, я пробежался по клавишам, поднял регистр — и простучал во второй раз. Красота! Буквы оттискиваются четко, клавиши ходят мягко, звук тихий. Каретка движется плавно, при подходе к концу строки раздается звонок.

— Сколько?

— Двести восемьдесят рублей.

Гулять — так гулять!

— Запасные ленты есть?

— По два пятьдесят за штуку.

— Две!..

В камере хранения я поменял сумки местами. Тяжелую извлек, легкую поставил в ячейку. Только букет сменил место пребывания. 15 копеек, щелчок замка. В путь!

К редакции я доехал на троллейбусе. Идти пешком — руки отвалятся. На нужной остановке вышел и перешел улицу. Вахты в редакции не было. Я достал из сумки букет и остановил пробегавшую мимо девушку.

— Мне нужна Дина Аркадьевна.

Девушка с любопытством уставилась на букет.

— Идемте!

Мы поднялись на второй этаж, прошли коридором, спутница потянула на себе дверь. Так. Большая комната, столы, заваленные бумагами. У одного стоят человек пять женщин и о чем-то разговаривают. Одна грузная, в длинном, мешковатом платье. Из-под подола виден ортопедический ботинок. Заметно, что ей тяжело стоять.

— Дина Аркадьевна! К вам!

Грузная повернулась. Лицо полное, цвет нездоровый.

— Сергей?..

— Я, Дина Аркадьевна! — я поставил сумку у порога, шагнул к ней и протянул букет. — Это вам. С наступающим Новым Годом! Здоровья и счастья!

— Какая красота! — она взяла букет и поднесла к лицу. — А как пахнут! Ну, Сережа, ну, угодил! Розы зимой мне еще никто не дарил!

— Еще есть сало, хлеб, пальцем пиханая колбаса, — сообщил я. — И «Беловежская» в штофах. Прикажете подать?

— Каков! — засмеялась Дина Аркадьевна. — Прикажу. Девочки, это наш автор Сергей Девойно. Пришел нас поздравить и угостить. Помогите ему! А я главного позову.

Прижимая букет к груди, она вышла из комнаты. «Девочки» уставились на меня.

— Нужно освободить столы, — сказал я…

Поляну мы накрыли быстро. Я резал сало, хлеб и колбасу. (Нож и разделочную доску я предусмотрительно захватил), женщины раскладывали угощение по тарелкам. Откуда-то набежали люди, видимо по редакции прошел слух. «Халява» — звучит сладко. На стол выставили рюмки — разные, но в большом количестве. Пить на работе в этом времени не стесняются, период грозных указов еще не пришел. Я разлил по рюмкам «Беловежскую». Готово. В этот миг, как будто подгадав, в дверь вошли Дина Аркадьевна и немолодой мужчина с красивым лицом. Борис Полевой, тот самый…

— Вот, Борис Николаевич! — Дина Аркадьевна указала на меня. — Сергей Девойно.

— Здравствуйте! — он пожал мне руку. — Приятно познакомиться.

— А мне так с вами — вдвойне. Прошу! — я указал на накрытый стол. — Все деревенское, свежее, вкусное.

— Деревенское я люблю, — сказал Полевой. Он прошествовал к столу, где взял рюмку. — Ну, что товарищи! Выпьем за дебют восходящей звезды? Успешный, замечу, дебют. Мы открыли стране замечательного автора. Пусть сопутствуют ему творческие удачи!

Он выпил, «товарищи» немедленно последовали.

— Попробуйте! — я протянул Полевому тарелку с салом. — Будущий тесть солил.

Полевой бросил в рот ломтик, прожевал.

— Замечательно! Мягкое, как масло. Тает во рту. А аромат…

«Товарищи» за столом тоже пробовали и одобрительно гмыкали. Москвичей удивить трудно, в столице, как в Греции, все есть. Но подобного здесь не купишь. Вацлав солит сало по какому-то семейному рецепту, с травами. А его колбаса — объедение! Куда до нее магазинной! Я наполнил опустевшие рюмки и взял свою.

— Дорогие товарищи! Позвольте поднять этот бокал за моих крестных в литературе — глубокоуважаемых Дину Аркадьевну и Бориса Николаевича! Благодаря им, моя повесть увидела свет. Спасибо вам!

— Прямо уж крестные, — проворчал Полевой, но я понял, что тост ему понравился. — Талантам мы всегда рады, Сережа, а ваша повесть написана талантливо. Правильно, товарищи?

«Товарищи» подтвердили и, не медля, выпили. Полевой вскоре ушел, в комнате стало шумно. Компания разбилась на кучки, где выпивали уже сами по себе и по своим поводам. Знакомая картина. Скрипач сыграл и может уходить. Ко мне подошла Дина Аркадьевна.