«Анонимное, но явно злонамеренное сообщение о сыне высокопоставленного сотрудника полиции совершенно безосновательно». В тот же самый день, 5 мая, было обнародовано новое заявление для прессы, в котором утверждалось, что «никакие расследования, проведенные после обнаружения тела, не являются достаточно весомыми, чтобы изменить результаты самых первых выводов, сделанных органами правосудия». Именно тогда появлялись и отчаянно отстаивались версии о том, что Вильма Монтези погибла в результате несчастного случая, когда мыла ноги на мелководье.

Новые доказательства

Тем не менее появилось еще одно доказательство, что Северо Полито был лично заинтересован в исходе дела. Было доказано, что 15 апреля он направил шефу полиции докладную записку, где еще раз подтвердил версию смерти от несчастного случая. Там для начала сообщалось, что девушка вышла из дому ровно в пять и что, когда ее видели в поезде, она была «в спокойном и совершенно нормальном состоянии». Затем объяснялась пропажа нескольких предметов туалета: «Девушка разделась, чтобы зайти в воду примерно по колено, как всегда делала в прошлом». Следствие установило, что доклад содержит три лживых утверждения – «в прошлом» Вильма никогда не снимала белье, чтобы вымыть ноги: она переодевалась в купальный костюм. Она не заходила в воду по колено, но оставалась у самого берега. И наконец, она вышла из дому не ровно в пять.

В Милане?

На этом этапе разбирательства был вызван репортер Валерио Валериани, сотрудник «Джорнале д’Италия», который должен был удостоверить подлинность интервью Северо Полито, напечатанное в этой газете. Там экс-квестор, в частности, утверждал:

a) После обнаружения трупа он лично руководил следствием.

b) В результате расследования на основании убедительных аргументов подтвердилась версия несчастного случая.

c) Покойная Вильма Монтези, страдавшая экземой на пятках, решила, что морская вода принесет ей облегчение.

d) Обвинения, выдвинутые против Пьеро Пиччони, были опровергнуты, поскольку он доказал, что в тот самый день находился в Милане.

«Я не знаю этого человека»

На вопрос о том, в каких отношениях экс-квестор состоял с Уго Монтаньей, обвиняемый ответил, что познакомился с ним после гибели Вильмы Монтези. Тем не менее имеются многочисленные свидетельства, что их связывала давняя дружба. Северо Полито не знал, кроме того, что телефонные разговоры Монтаньи прослушивались, и он вел с тогдашним квестором беседу, характер которой опровергал данные о недавнем знакомстве. Разговор состоялся 3 июля 1953 года, как раз после того, как Монтанья в первый раз вызвали на допрос. В ходе этого разговора Северо Полито сказал Монтанье буквально следующее:

– Ты свободный гражданин и волен делать, что захочешь. Ты видишь, что сам Помпеи исключил вопрос о наркотиках и вопрос о квартире. И скоро увидишь еще, что…

Монтанья, вероятно, человек более изворотливый, чем Полито, ответил ему:

– Ладно, ладно… Можем с тобой увидеться сегодня вечером, в одиннадцать?

– Нет, давай лучше пораньше. Встретимся в девять и поужинаем.

– Прекрасно, – отвечает квестор Северо Полито.

Скандал

Помимо этого следствие установило, что в изъятом полицией дневнике, куда Вильма Монтези переписала письмо, отправленное жениху 8 апреля, не хватает нескольких страниц – они явно были вырваны полицией после изъятия. Однако не представлялось возможным установить, кто это сделал, когда и с какой целью.

Северо Полито никак не смог объяснить свои показания относительно пребывания Пиччони в Милане. Пиччони не был в Милане и, что еще хуже, никогда не пытался отвести от себя обвинения, заявляя, что находился там.

«Вслед за этим последовала длинная череда серьезных упущений, сфальсифицированных описаний никогда не происходивших событий, искажения событий реальных, сознательно и намеренно допущенных ошибок, причем все это было направлено на развал уголовного дела и на изменение истинного характера гибели Монтези и связано с желанием отвести любые подозрения от человека, с первой же минуты ставшего наиболее вероятным виновником преступного деяния, и сделать так, чтобы тот ускользнул от наказания…»

Это не конец

11 июня 1955 года, когда прошло уже около двух лет с того дня, как Вильма Монтези вышла из своего дома, чтобы никогда не вернуться туда, начался суд над Пьеро Пиччони и Уго Монтаньей. Первому было предъявлено обвинение в непредумышленном убийстве, второму – пособничество. Бывший квестор Северо Полито должен был ответить за вышеперечисленные преступления.

Однако за два года следствий и переследствий, преодоления препятствий, закрытия и возобновления дела «по вновь открывшимся обстоятельствам» к списку прибавились новые люди – под суд попали еще около двадцати человек, главным образом за лжесвидетельство.

Сепе в итоге своих неустанных разысканий установил непреложно, что Вильма Монтези ушла из дому за сутки до гибели. Где провела она эти двадцать четыре часа? В заключении не нашлось ответа на этот вопрос. Ни один из тех двадцати человек, которых судили за дачу заведомо ложных показаний, не захотел раскрыть эту тайну; никто не подтвердил, что был с девушкой, и не назвал имя того, кто был с ней вечером 9 апреля, пока отец безуспешно искал ее в Лунготевере. На следующий день, когда Анджело Джулиани получил телеграмму о том, что его невеста покончила с собой, Вильма еще была жива. Она по крайней мере дважды принимала пищу. Однако никто не сообщил, где она ела. Не нашлось никого, кто решился бы хотя бы намекнуть, что видел, как во второй половине дня 10 апреля она ест мороженое. Возможно, в следующем месяце в ходе судебных слушаний завеса этой тайны приподнимется. Но очень возможно, что мы никогда не узнаем подробностей этой гибели.

Из «Римских хроник», опубликованных 17, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29 и 30 сентября 1955 года в «Эль Эспектадор», Богота

Не в Каракасе ли объявятся женщины, пропавшие в Париже?

Жанна Казальс, молодая элегантная дама, супруга богатого французского промышленника, в семь вечера вышла из ателье своего модельера в новехоньком норковом манто и в драгоценностях, которые располагались по всему телу и тянули миллионов на пятнадцать. Она смешалась с толпой, заполнявшей улицу Фобур-де-Сент-Оноре – вероятно, самую фешенебельную и людную в Париже, – и направилась к месту встречи с мужем. Встреча эта так и не состоялась. Мадам Казальс исчезла бесследно, не оставив ни малейшей зацепки, которая позволила бы определить, куда же она пропала. Полиция, почти отчаявшись от бесплодных поисков, ухватилась за признание, которое Жанна незадолго до этого сделала близкой подруге: «Я влипла и, боюсь, не выберусь». Эти слова мало что объясняли. Мадам Казальс вела совершенно нормальный образ жизни. Репутация ее была безупречна. Но в таком городе, как Париж, где каждый год таинственно пропадает множество людей, нельзя пренебрегать никакой версией.