– Воды, принесите ей воды, – повернувшись к фрейлинам, велела королева.

Мадлен отреагировала первой. Отыскав стакан чистой воды, она протиснулась к сидящей на полу девушке. Фредерика тряслась и никак не могла удержать в руках стакан, потому ей на помощь пришла мать. Забирая воду из рук Мадлен, Сюзет коснулась фрейлины рукой. В этот момент Мадлен вздрогнула. Сознание привычным образом затуманилось, коридор растворился в тёмной дымке, и перед внутренним взором развернулись картины прошлого.

В тёмном сарае, застеленном сырой соломой, было холодно и мрачно. Подрагивая от холода и страха, у самого входа стояла ещё молодая Сюзет. Мадам Ранье было не больше восемнадцати. В этом возрасте аристократка и жена высокопоставленного дворянина совершенно не походила на женщину благородных кровей. На ней было простое крестьянское платье, явно ей не по размеру. На руках от тяжелой работы загрубела молодая кожа. Девушка испуганно вглядывалась в дальний угол сарая, где в тени притаился высокий мужской силуэт.

– Я готова, – тихо прошептала девушка.

Некто, стоявший в углу, молча вытянул руки, указывая на дальнюю стену. Лишь сейчас, присмотревшись, Мадлен заметила в темноте очертания каменной статуи. Разглядеть её не удавалось, но фрейлина была уверена: похожее изваяние, только гораздо большего размера, она уже видела раньше, во сне. Тем временем Сюзет с осторожностью подошла к статуе. Опустившись перед ней на колени, девушка достала заострённый камень. Сморщившись от боли, она провела им по ладони. Кровью, выступившей на руке, Сюзет начертила на статуе символ бесконечности и тихо произнесла:

– Батист Ранье, тот молодой граф, за чьими лошадьми ухаживает мой отец, должен жениться на мне.

Зажав руками виски, Сюзет едва не вскрикнула от боли.

– Да, я готова заплатить эту цену, – ответила она на вопрос, что не был озвучен и, быть может, прозвучал лишь в её голове.

– Через смерть к бесконечности… – повторила она за кем-то и повернулась к фигуре, стоявшей в углу. – Всё сработало? – спросила она.

Тёмный силуэт медленно кивнул. Видение закончилось.

Глубоко вздохнув, Мадлен вновь увидела перед собой коридор королевского дворца, испуганную Сюзет и обезумевшую от ужаса Фредерику.

– Помогите отвести её в покои, – попросила мадам Ранье. Гвардеец, что прибежал на крик девушки, поднял несчастную на ноги. Вместе с Сюзет они увели Фредерику в комнату.

– Бедняжка переволновалась, последние недели выдались для семьи Ранье очень непростыми, – объявила королева взволнованным фрейлинам. – Пойдёмте, дамы, здесь не на что больше смотреть.

Луиза направилась в свои покои, её спутницы плавно поплыли за ней. Мадлен шла последней, всё ещё не в состоянии отойти от последнего видения. «Что за странный ритуал проводила мадам Ранье в юности? Неужели она действительно была дочерью обычного конюха? Получается, лишь колдовство заставило Батиста Ранье жениться на ней. Почему я увидела это? Должно быть, этот ритуал как-то связан со смертью Жозефины». Закончить свои размышления Мадлен не успела. Кто-то схватил её за запястье и, резко рванув в сторону, затащил за угол. Мадемуазель Бланкар едва не закричала, увидев перед собой суровое лицо Фабьена.

– Предупреждаю, никакого крика, – грозно заявил он, и Мадлен не посмела даже пикнуть. – Советую честно ответить на мой вопрос, мадемуазель Бланкар, иначе ваша ложь повлечет большие неприятности.

Мадлен кивнула, не желая злить и без того недовольного гвардейца.

– Хорошо, что вы понимаете, Мадлен. А теперь говорите, кому вы проболтались о теле Жозефины?

Мадлен с непониманием уставилась на Фабьена.

– Я никому не говорила об участи мадемуазель Ранье.

– Вы лжёте! – злился месье Триаль.

– Нет, я говорю правду. Если бы я кому-то рассказала, об этом говорил бы уже весь Лувр, разве не так?

Фабьен, задумавшись, поник головой.

– Верно.

– А теперь ответьте вы, что случилось, почему вы задали мне этот вопрос? – осмелев, поинтересовалась Мадлен.

– Это неважно, мадемуазель.

– Важно, месье Триаль. Мы с вами стали невольными носителями одной тайны. Я хочу знать, почему вы обвиняете меня в том, чего я не совершала?

Фабьен помялся, явно не желая продолжать этот разговор. Но пытливый взгляд фрейлины не оставил ему шансов избежать объяснений.

– Вы ведь помните, что всё ещё должны держать язык за зубами? – уточнил гвардеец. Мадлен согласно кивнула:

– Помню.

– Тело Жозефины Ранье пропало, – тихо произнес Фабьен. – Я полагал, что в этом можете быть замешаны вы.

– Я? Но как? – возмутилась фрейлина.

– Вдруг вы кому-то рассказали об увиденном в мертвецкой?

– Этого не было. Кроме того, стань я похитителем, сделала бы это ради одной-единственной цели – вернуть Жозефину семье. Но родители несчастной всё ещё в Лувре и пребывают в неведении, – выпалила возмущенная фрейлина. – Как давно пропало тело?

– В ту же ночь, когда я принес его в мертвецкую.

– И вы узнали об этом только сегодня?

– Анатом боялся сказать мне раньше.

– Вы наконец откроете тайну, что случилось с мадемуазель Ранье? – пользуясь возможностью разговорить Фабьена, спросила девушка. Но гвардеец оказался неприступен.

– Вас это не касается, Мадлен. Ваше дело – молчать о том, что знаете. На этом всё.

– Что будет, если я кому-то проболтаюсь? – чтобы позлить месье Триаля, уточнила фрейлина.

– Чтобы вам было неповадно даже думать об этом, знайте: я отправлю его под замок в Бастилию.

– Даже если этим кем-то окажется мадемуазель Моро? – мило поинтересовалась Мадлен.

Услышав имя Селесты, Фабьен изменился в лице.

– Не смейте вмешивать мадемуазель Моро в дела короля.

– Дела короля? Так, значит, его величество знает, что случилось с Жозефиной? – подметила Мадлен.

Фабьен недовольно зарычал.

– Мадемуазель Бланкар, вам лучше обо всём забыть. Занимайтесь приготовлениями к маскараду, помогайте королеве с нарядами и не суйте свой нос куда не следует.

Развернувшись, гвардеец бросил на фрейлину суровый предупреждающий взгляд и направился прочь. Лишь оставшись в коридоре одна, Мадлен поняла, что её тело подрагивает от напряжения.

Чтобы успокоиться, девушка вернулась в свои покои и, сев на постель, запустила руку под подушку, достав оттуда дневник деда. В последние недели созерцание вырванных страниц превратилось для фрейлины в своеобразный ритуал. Она до конца не понимала, чего ждёт от пустой книжицы. Но, чувствуя под пальцами старую кожу, чаще всего находила временное успокоение.

Вот и сейчас, держа в руках раскрытый дневник, Мадлен пыталась привести в порядок свои мысли. Девушка провела ладонью по форзацу, коснулась переплёта, осторожно скользнула подушечкой пальца по фрагменту первой из вырванных страниц. В этот миг мир, каким его знала фрейлина, перестал существовать. Водоворот образов подхватил сознание девушки и закружил в странном хаотичном танце. Когда сознание прояснилось, перед внутренним взором Мадлен возник письменный стол. Его потёртая поверхность была завалена исписанными пергаментами и сломанными перьями. Склонившись над толстой книжицей в кожаном переплете, за столом