Глава 6. Дневник Нострадамуса

Celui qui sait beaucoup dort peu.

Кто больше знает, тот меньше спит.

Первые недели апреля выдались для Мадлен хлопотными. После вторжения в комнату гвардейца фрейлина старалась не привлекать к себе внимание обитателей замка. Первое время девушка ждала, что за ней вот-вот явится королевская стража и в лучшем случае вышвырнет из дворца, а в худшем отправит на виселицу. Но, к счастью, Фабьен ни словом, ни делом не обмолвился никому о ночном визите фрейлины в его покои и о её обвинениях в его адрес. Мадлен тоже держала рот на замке, не решившись рассказать о своей выходке даже Селесте.

Мадемуазель Бланкар постепенно вливалась в придворную жизнь Лувра, с каждым днём все больше и больше входя в роль королевской фрейлины. Девушке приходилось быть внимательной и на ходу усваивать все тонкости придворной жизни, а также осваивать обязанности помощницы королевы. Всё это с виду не доставляло Мадлен труда, но на самом деле являлось для неё огромным испытанием. «Проще отыскать в лесу трюфель, чем научиться сооружать эти замысловатые причёски», – каждый раз думала мадемуазель Бланкар, помогая её величеству с утренним туалетом.

В один из таких дней Луиза объявила, что желает устроить пикник посреди королевского сада. Из кухни и погребов слуги доставили в беседки выпечку, фрукты и вино. Вокруг королевы собралась вся женская часть двора. Расположившись на одной из полян сада, девушки смеялись, играли в салки и пересказывали друг другу новые сплетни. Мадлен, держа в руках сочное яблоко, сидела недалеко от остальных фрейлин, но в разговоры с ними не включалась, всё ещё чувствуя себя чужой. Селеста была занята и последние дни не покидала стен Тюильри. Внимательно обведя взглядом поляну, мадемуазель Бланкар продолжила изучать двор. Жизель после странного разговора с королевским фаворитом не изменила своего поведения. Всё с тем же надменным видом она восседала возле королевы, полагая себя второй по значимости женщиной во всем Лувре. На весенней цветущей поляне, казалось, собрались все, но пытливый взгляд Мадлен не нашел здесь двух дам – мать и дочь семейства Ранье. Семья пропавшей девушки всё ещё обитала в Лувре, каждый день надеясь, что гвардейцы короля принесут им весть о младшей дочери. Но время шло, а о Жозефине не было никаких вестей. «Интересно, тело несчастной все еще лежит в мертвецкой? – думала девушка, сталкиваясь в замке с кем-нибудь из семейства Ранье. – Почему бы Фабьену просто не вернуть её родителям? Думаю, они уже смирились с мыслью о том, что Жозефины нет в живых. Погреби они её тело, быть может, смогли бы со временем обрести покой». На поляну, полную женского смеха, вышел забавный мужчина, гордо задрав голову вверх и картинно щеголяя. Его костюм был ярче, чем у доброй половины дам. На голове, слегка спустившись на лоб, сидела шляпа с огромным белым пером. На поясе мужчины висела шпага, совсем не подходящая его взбалмошному виду. Стройный и прыткий, он выглядел юношей, несмотря на свой возраст, приближающийся к половине века. Гордым павлином пройдясь по поляне, он вдруг низко поклонился Луизе, ловко подхватывая шляпу.

– Наша королева, как всегда, прекрасна, – звонко заявил он. – Красота её и днём и ночью освещает нас ярче солнца. Это подтвердят все, кто знает толк в южном солнце и ночных проказах, – с лукавой насмешкой продолжил мужчина и обронил фразу на чужом языке, явно подслушанную в тишине ночных коридоров, Tu pasión quema más que el sol ardiente[1].

– Шико, неужели король устал от твоих шуток и выгнал вон? – недовольно произнесла Луиза. Услышав имя наглеца, Мадлен поняла, кто стоит перед ней. «Шико, я слышала, как о нём поговаривают в коридорах замка. Королевский шут, пользующийся особой благосклонностью Генриха. Он не так прост, как может показаться. Говорят, он единственный не боится гнева короля и может в лоб высказать даже самую неприглядную правду».

Меж тем шут выпрямился, надел на голову шляпу и, заведя руки за спину, начал расхаживать перед королевой.

– Нет, ваше величество, многие желали бы избавиться от меня. Но Шико всё ещё радует двор своими шутками, – усмехнувшись, заявил шут.

– Поди прочь, Шико, – махнула рукой королева. Мадлен заметила, что общество навязчивого шута неприятно утомляет Луизу.

Мужчина сделал вид, что не расслышал слов её величества. Вместо этого он подскочил к одной из фрейлин и, словно принюхавшись, заявил:

– Какой чудесный аромат, мадемуазель, исходит от ваших волос, это жёлтые нарциссы? Я видел такие в покоях того господина, что прибыл к нам из Уэльса, – явно намекая на что-то неприличное, громко захихикал Шико, смущая юную фрейлину. – Этот запах вам к лицу, мадемуазель, но будьте осторожны, в Британии у этого господина супруга тяжелого нрава.

Девушка, на которую сейчас смотрела вся женская половина Лувра, покраснела и, вскочив на ноги, скрылась на одной из садовых дорожек.

– Шико! Я сотню раз просила тебя оставить эти глупые выходки, – сурово проговорила Луиза.

– Ничего не могу с собой поделать, ваше величество, – усмехнулся шут, – мой язык бежит впереди меня. Но вы ведь знаете, что он всегда говорит лишь правду.

– Твой язык как помело, Шико, собирает лишь грязные сплетни, – злилась королева.

– Сплетни и слухи, ваше величество, никогда не рождаются на пустом месте. Они всё равно что бастарды – не появятся на свет без чужого грешка.

Слова шута всё больше выводили королеву из себя. В конце концов, не выдержав, Луиза поднялась на ноги и махнула своим фрейлинам.

– Дамы, предлагаю вернуться во дворец, – не дожидаясь, пока девушки соберутся, Луиза направилась в сторону Лувра.

Сопровождая её величество в свои покои, Мадлен вместе с другими фрейлинами поднималась по широкой мраморной лестнице, когда их внезапно оглушил громкий девичий крик, доносившийся из ближайшего коридора. Луиза, остановившись, прислушалась. На крик уже спешил гвардеец, стоявший в карауле. Королева, повернув, последовала за ним. Фрейлины не отставали от своей королевы. Повернув в коридор, дамы остановились. Подле одной из комнат, облокотившись спиной на стену, на полу сидела юная Фредерика Ранье. Безумными глазами девушка вглядывалась вдаль и бессвязно мычала.

– Что с тобой случилось, дитя? – заботливо поинтересовалась Луиза. Но Фредерика не ответила. Заикаясь, она попыталась выдавить из себя пару слов, но всё, что сумела произнести, был набор бессмысленных звуков:

– Жэ…зи…ж…зи…

На крик дочери словно из ниоткуда выскочила перепуганная мать.

– Фредерика, милая, что с тобой, что? – испуганно шептала Сюзет, но добиться от дочери объяснений так и