— Отправь меня домой, папка.

— Я дам ответ сегодня вечером, — Тимур больше не собирался находиться в комнате Людмилы и вышел, захлопнув дверь и оставив дочь и любовницу одних.

— Как думаете, он отправит меня домой? — пробормотала Леночка.

— Не знаю, — пожала плечами Людмила.

* * *

Тимур сидел за столом в своей комнате, расположенной на втором этаже правого крыла виллы. Перед ним на столе лежали обычные наручные часы, на которые Халфин время от времени посматривал.

Наконец обе стрелки сошлись на цифре двенадцать.

Тимур вынул из ящика стола разовый мобильный телефон. Не тот, по которому сегодня утром звонила Милочка, а другой, похожий на первый как две капли воды. По каким признакам Халфин различал аппараты, никто, стань он свидетелем действа, понять не смог бы. Но наблюдателей не было, а потому Тимур нажал кнопку быстрого набора.

— Что-то случилось? — поинтересовался голос в трубке.

— Да, — последовал ответ. — Мне нужно отправить дочь в Южную Пальмиру.

— Нет, — в голосе собеседника зазвучали стальные нотки. — Ты знаешь, что был отправлен во Францию не для развлечения. И свою миссию еще не завершил.

— Я не сказал, что уеду сам, — Халфин не собирался беспрекословно принять запрет. — Но, как я уже говорил вам однажды, у девочки взрывной характер. И пока не стоит даже пытаться переломить её. Это может быть чревато. Свое задание я выполню, чего бы мне это ни стоило.

— Что ты собираешься предпринять? — собеседник, прежде чем вынести окончательное решение, решил дать Тимуру право голоса.

— В Париж мы выедем, как и предполагали, завтра утром, — излагал Халфин. — Необходимо чтобы в аэропорту были приготовлены билеты для моей дочери и её педагога. После того, как они улетят, я приступлю к работе, закончив которую вернусь на виллу и осуществлю запланированные переговоры.

— Конечно, было бы лучше, если бы женщины оставались с тобой, — все еще не спешил дать согласие голос в трубке. — Но тебе на месте виднее, как поступить. В Южную Пальмиру ты сможешь вернуться только в конце августа. Надеюсь, ты это понимаешь?

— Понимаю, — ответил, — и оцениваю все риски, пытаюсь свести их к минимуму.

— Это хорошо, — в голосе собеседника пропали недовольные нотки. — До сих пор к тебе не было никаких претензий. Твоя работа не вызывала нареканий. Мне бы хотелось, чтобы все так и оставалось впредь.

— Все так и останется, — Тимур кивнул, словно собеседник мог его видеть, и нажал клавишу отбоя.

* * *

Обед прошел в молчании. Леночка старалась продемонстрировать отцу, как хорошо она умет вести себя за столом, но, казалось, Тимур не обращал никакого внимания на то, что, чем и как ест его дочь.

Наконец, повар-горничная Петя убрал со стола грязную посуду и уединился в кухне. В столовой остались Халфины, отец и дочь, Людмила и мадам Марта, к которой и обратился Тимур в первую очередь:

— Мадам Марта, ваша ученица завтра покинет виллу. Я надеюсь, что вам, за столь короткий срок, все же удалось привить ей хоть каплю тяги к знаниям и понимание того, что человек в нашем обществе должен быть всесторонне образован.

— Я тоже надеюсь на это, — краешки губ учительницы тронул намек на улыбку.

Глаза Леночки заблестели. Хотя отец еще не сказал, что отправит её домой, но из его слов она сделала именно такой вывод и ждала, когда он перейдет непосредственно к интересующему её вопросу. Но Тимур словно не видел не спускающую с него глаз девушку.

— Людмила Марковна, — обратился к любовнице. — Я вынужден просить вас уехать вместе с моей дочерью и приютить её на то время, пока я не вернусь. Как вы понимаете, ей попросту негде остановиться.

— Что значит — негде?! — взвилась Леночка. — Я могу жить с тобой в твоем доме! Хотя, вообще-то я хотела поехать на детдомовскую дачу и остаться там вместе с Дианой!

— В моем доме ты жить не будешь, — осадил Тимур, — как получится с дачей — никто не знает. Единственное, при каком условии я тебя отпущу, это если Людмила Марковна присмотрит за моей дочуркой в эти полтора месяца до моего возвращения.

— Это значит, что ты с нами не поедешь? — Леночка растерялась. К такому ходу событий она была явно не готова.

— Нет, — ответил отец, — я предупредил сразу, что еду во Францию не только отдыхать, но и работать. Именно рабочая необходимость вынудила меня покинуть вас сразу по приезде. Я надеялся, что смогу компенсировать невнимание после возращения, но ты решила по-другому, — наконец, взглянул дочери в глаза. Вспомнил, что еще не получил согласия от Милочки на присмотр за своенравной девицей:

— Людмила Марковна, вы согласитесь присмотреть за Леной и приютить её в своей квартире?

— Да, конечно, — Милочка не понимала к чему весь этот офицоз?! Почему Тимур просто не мог попросить об услуге, в которой она бы ему никогда не отказала. Впрочем, все стало понятно, едва Тимур обратился к дочери:

— Лена, я хочу, чтобы ты запомнила. Сегодня я в первый и последний раз соглашаюсь выполнить твои требования. Больше подобное не повториться! Никогда! Ты должна научиться просчитывать последствия своих поступков и нести за них ответственность! Прежде чем что-то сделать, если сомневаешься, обратись за советом ко мне или к Людмиле Марковне! Ты уже не ребенок! Пора, наконец, начинать думать о том, что делаешь, и чем твои действия могут закончиться! Ты меня поняла?

— Да, папа, — прошептала Леночка еле слышно.

— Хорошо, — Тимур встал из-за стола. — Ужинайте без меня. Поль принесет мне в комнату пару бутербродов. Мне нужно поработать. К восьми утра будьте готовы. Мы выедем рано.

Людмила старалась перехватить взгляд Тимура, что ей и удалось. В глазах любовника она прочла: «Жди. Ночью приду».

— Ты позаботишься о моей дочери? — Тимур прижал к себе Милочку. Коснулся губами её виска.

— Конечно, — ответила, улыбнувшись ласке. — Разве ты сомневаешься?

— В принципе — нет.

— Зачем тогда этот вопрос? — отстранилась и заглянула в глаза. — Иногда мне кажется, что ты забываешь о том, что до сегодняшней весны Лена жила одна, — смутилась. — Не одна, конечно, а в коллективе, но не знала о том, где ты, что с тобой. Увидитесь ли вы когда-нибудь?

— В том-то и дело, — вздохнул Тимур. — Если честно, иногда мне кажется, что я начал общение с дочерью не с того. Пытаюсь оправдать себя, что не имел понятия, какой она выросла. С каким характером, — усмехнулся, — а теперь вижу что с моим.

— Да уж, — покивала Людмила.

— Одно лишь меня успокаивает, что я, попав в тюрьму и встретив человека, который круто изменил мою жизнь, сумел переоценить и себя, и свое место в этой жизни.

— Ты когда-нибудь расскажешь мне о себе? — спросила и внутренне сжалась, опасаясь получить резкий отказ.