— Если дела будут плохи? — прошептала девушка, не отнимая его руки от губ. — Ах, монсеньор, я не смогу вынести этого. Знать о том, что это чудовище убьет вас!

— Ну же, ну! — тихо прошептал его светлость. — Он не убьет меня. Просто я хочу заблаговременно принять некоторые меры предосторожности для того, чтобы обеспечить вашу безопасность. То, что я сказал вам, очень важно, запомните это!

Она смотрела ему в лицо, и герцог увидел в глазах девушки нечто такое, чего, как казалось ему, он никогда прежде не видел ни у одной женщины. Какое-то мгновение они стояли рядом, не шевелясь. Весь мир был забыт — люди, снующие вокруг них, голоса цыган, болтающих друг с другом или окликающих кого-нибудь, воинственные вопли Германа Глобера — они ничего не слышали, а просто стояли рядом в золотистом чарующем мире, и им казалось, что они в нем одни.

А разрушила чары, околдовавшие их, Аме. Ее тихое дыхание вдруг перешло в плач, и хотя плач этот был еле слышим, этого оказалось достаточным, чтобы герцог и девушка вспомнили о мире, в котором они жили. Герцог обернулся к своему противнику. Герман Глобер уже был готов к схватке — он завязал пояс вокруг талии, а его яркие атласные шаровары создавали необычный контраст с обнаженной грудью.

Это был мужчина атлетического сложения с хорошо развитыми мощными мышцами. Грудь Глобера была густо покрыта волосами, а его кулаки, когда он крепко сжимал их, были громадными.

Герцог начал снимать с себя камзол.

— Вы не сделаете этого, вы не сможете этого сделать!

Эти слова, сорвавшиеся с губ девушки, казалось, были мольбой. Ее лицо внезапно исказила гримаса ужаса, и когда его светлость взглянул на Аме, на его губах появилась чуть заметная улыбка.

— Вы что же, струсили? — проговорил он. — Мне хотелось, чтобы вы поверили в меня.

Девушка в ту же секунду отреагировала на брошенный в ее адрес упрек, тело выпрямилось, подбородок чуть приподнялся.

— Ну разумеется, — проговорила она. — Конечно же, вы, ваша светлость, сделаете с ним все, что только захотите. Как я могу сомневаться в этом?

— Теперь победа будет за мной, — заявил герцог.

Она рассмеялась, слезы блеснули в глазах.

— Просто я бестолковая и глупая, не правда ли? Могла подумать, что человек, вроде Германа Глобера, может победить вас, монсеньор. Но… но… он может изувечить вас.

— Я, со своей стороны, приготовил для него кое-что похуже, — ответил герцог.

Он повесил камзол и жилет на руку девушке, а затем снял через голову рубашку из тончайшего батиста, которая была надета на голое тело. Сорочка была отделана ценными кружевами, и, когда он махнул ею в воздухе, в первых лучах солнца ослепительно блеснули бриллиантовые пуговицы, которыми застегивался воротник.

Герцог Мелинкортский не был таким рослым и не выглядел столь эффектно, как Герман Глобер, но в его теле чувствовалась прочность стальных мышц, а ширина плеч и мускулатура рук вызывали тихий восхищенный ропот одобрения у наблюдавших за ним цыган.

Зрители образовали вокруг противников нечто вроде круга, потом вперед выступил предводитель и подал сигнал о том, что схватка началась.

Как и предчувствовал герцог, Герман Глобер оказался весьма искусным бойцом. Издавая громкие вопли и крики, он наскакивал на своего противника и наносил чудовищной силы боковые удары левым кулаком, который, коснись он скулы герцога, наверняка сбил бы того с ног и оставил бездыханным на земле. Однако герцог Мелинкортский прошел обучение у превосходных мастеров.

Он начал изучать технику кулачного боя, когда был еще сравнительно маленьким. Как-то раз его отец вышел во двор особняка, Себастьян дрался с молодым конюхом, который был гораздо крупнее его самого — тот посмеялся над молодым герцогом, когда он свалился с лошади.

Старый герцог дождался конца их драки, а когда она закончилась, положил руку на плечо своему сыну.

— Ты победил Скорее всего благодаря счастливой случайности, а не в соответствии со здравым смыслом, — проговорил он спокойно. — Твоя техника никуда не годится, а работаешь ногами ты просто не правильно.

Я обязательно прослежу, чтобы у тебя был достойный учитель, который обучит тебя всем премудростям этого боя. Но перед тем, как я приглашу к тебе учителя, ты обязательно должен обещать мне одну вещь.

— Что именно, отец? — спросил молодой Себастьян, с большим трудом выговаривая слова, так как губы у него были разбиты, а нос сильно кровоточил.

— Ты обязательно должен обещать мне, — проговорил старый герцог, — что всегда будешь драться только с теми, кто либо равен по силе и умению, либо превосходит тебя. Я не хочу, чтобы в будущем ты дрался с кем бы то ни было только ради самой драки, и тебе не нужны дешевые победы только ради того, чтобы почувствовать себя победителем.

Себастьян навсегда запомнил наставление старого герцога, а на следующей неделе в Мелин приехал боксер, один из наиболее известных в стране, для того чтобы учить его искусству кулачного боя.

Когда Себастьян повзрослел, стал испытывать истинное наслаждение от схваток. Сначала в Итоне, потом в Оксфорде он добился большой известности и был одним из первых, зачисленных в списки членов боксерского клуба Джексона на Бонд-стрит. Но все это происходило давно — минуло уже около десяти лет со дня последнего кулачного боя герцога Мелинкортского. И теперь ему казалось, что он стал слишком старым для этого вида спорта. Его светлость считал, что в жизни много других развлечений, чтобы тратить время на тренировочные бои.

Пока герцог хладнокровно уклонялся от метких ударов немца, он надеялся только на то, что с возрастом его мышцы не потеряли былую силу и он сможет оказать достойное сопротивление в этом состязании. Его светлость понимал, что по крайней мере в одном он превосходил своего соперника, хотя Герман Глобер по весу имел явное преимущество перед ним: герцог был хладнокровен и сдержан. А между тем любой человек, теряющий контроль над собой, совершенно неуместен на ринге; поэтому герцогу Мелинкортскому требовалось обязательно и как можно быстрее сделать всего одну вещь: он непременно должен заставить немца потерять контроль над собой.

Поэтому его светлость призвал на помощь все умение, которое когда-то учителя настойчиво пытались передать ему. Он нырял и уклонялся, внезапно останавливался и так же внезапно ускорял движения, все время работая ногами, он был очень легок, как будто у него выросли крылья, уходил то вправо, то влево, где Герман Глобер никак не мог достать своими огромными кулаками.

Герцог делал ложные выпады и тут же увертывался от ударов немца, и все время, пока он таким образом играл со своим противником, его светлость мог чувствовать, что легкие его работают превосходно и дышит он ровно. В конце концов оказалось, что он не в такой уж плохой форме. Герцог Мелинкортский не особенно старался поразить Германа Глобера на этой первой стадии их поединка. А немец вышел на ринг, готовясь к быстрой победе, и надеялся выиграть эту схватку одним мощным ударом.