Однако удивлению моему не было предела: из этих трех бумагсовершенно отчетливо явствовало, что «Домовенок» самым непосредственным образомпричастен к махинациям с недвижимостью, как я и заявляла в своих прежнихстатьях.

— Значит, я совершенно права, и незачем обвинять себя всмерти человека, — вздохнула я.

— А я о чем? — подхватил Мишка. — Тем более,результаты вскрытия какие-то двусмысленные…

— Но ведь Ахтырский пришел ко мне на встречу именно длятого, чтобы продемонстрировать свою невиновность, непричастность к спекуляциямобъектами нежилого фонда, — тянула я.

Я вспомнила его последние слова: «Я согласился с вамивстретиться для того, чтобы показать бумаги, достоверно доказывающие, что моеагентство совершенно непричастно к махинациям».

Но эти бумаги, напротив, доказывают причастность «Домовенка»к этим махинациям, причем так убедительно, как будто их специально подготовилкто-то, весьма заинтересованный потопить агентство.

— Ахтырский боялся, очень боялся, — задумчивопроговорила я.

— И не зря он боялся, — подхватил Мишка. —Вон как все обернулось.

— Значит, пока все было шито-крыто, они проворачивалисвои махинации. А как только вылезла я со своими статьями, агентствозасветилось и органы стали что-то подозревать. Ахтырский рассудил так: они-тотам, в КУГИ, как-нибудь отмажутся, а его подставят, а возможно, и убьют, чтобыне трепался.

— Раздобыл где-то компрометирующие документы и послал ктебе свою девицу, — резюмировал Мишка, — мол, прошу вскрыть в случаемоей смерти. Думал, что раз последняя воля покойного, то ты обязательно этоопубликуешь.

— А разве нет? — Я посмотрела ему в глаза.

— Александра! — укоризненно сказал Мишка. —Это же.., нейтронная бомба! Как же можно вот так сразу это публиковать! Да тебяначальство городское в три минуты сожрет — и не подавится. Откудабумаги? — спросят. Одна девушка дала. — Какая такая девушка, откудавзялась? Она документы тебе предъявила?

— Нет, — пробормотала я.

— А почему ты ее отпустила? Нужно было вцепиться в неекак клещ и не отпускать, пока я не приду.

— Да ну тебя, Мишка! Я так растерялась…

— Растерялась она, — проворчал Мишка. —Значит, так, — он тронул машину с места, — пока про эти бумаги —молчок. Я поразведаю, как и что. Пройдусь по этому списку помещений, может,каких знакомых обнаружу, выясню, правда ли, что они получили аренду через«Домовенка»…

Знакомых у Мишки было полгорода, так что вполне возможно,что он найдет какую-нибудь ниточку. На том и порешили.

В отделе сидела одна Гюрза — тихо, как кот в засаде. Мне онаничего не сказала, а Мишку тут же услала куда-то с поручением.

Мишка подмигнул мне и вышел.

В квартире Алевтины Ивановны Фадеевой третий час шел обыск.Понятые: тихий, умеренно пьющий пенсионер Потапов, бывший железнодорожныйконтролер, и перезрелая вдова Лапушкина с мелкими обесцвеченнымикудрями, — тосковали и мечтали, чтобы все это поскорее закончилось.

Впрочем, трое сотрудников милиции мечтали о том же самом, вглубине души поминая недобрым словом всю отечественную журналистику в целом икорреспондента Александра Кречетова, из-за которого им пришлось браться за этогиблое дело, в частности.

Поначалу смерть Фадеевой признали несчастным случаем иникакого уголовного дела не завели, но после статей в «Невском вестнике» настол начальника Управления внутренних дел лег депутатский запрос, иволей-неволей пришлось браться за этот дохлый «глухарь».

— Кому эта бабка могла помешать? — тяжело вздыхалпрактикант Леня Синичкин, брезгливо перебирая постельное белье покойной,сложенное аккуратными стопками в ящиках комода. — Денег у нее, судя пообстановке, не было, должность занимала небольшую…

Старший группы капитан Слезкин в глубине души придерживалсяточно такого же мнения, но в целях поддержания в группе дисциплины напровокационные разговоры не поддавался и продолжал перетряхивать коробки скрупами и банки с пряностями, не зная, что он, собственно, хочет найти.

Старший лейтенант Мартиросов передвинул в сторону кухонныйстол и поднял с пола обгорелую спичку.

— Посмотри-ка, Слава, — обратился он кСлезкину. — Вот что я нашел.

— Ну спичка, — недовольно буркнул капитан, —тоже мне находка.

— Э, подожди, дорогой. — Мартиросов опустил спичкув полиэтиленовый пакет и поднял палец, обращая внимание коллег на важностьсвоих слов:

— Женщина она аккуратная, сора и пыли в квартире нет,подметала само собой каждый день. Значит, спичку уронила незадолго до смерти,раз не успела замести…

— Ну и что? — Слезкин пожал плечами. — Ну газзажигала и… — Он поперхнулся, поняв, что сморозил глупость: плита в квартиреэлектрическая, и он на нее как раз в эту минуту смотрел.

Пенсионер Потапов вежливо кашлянул, напоминая о своемсуществовании, и скромно вступил в разговор:

— Я очень извиняюсь, у нас в тот вечер свет выключался,минут на сорок, так, может…

— Вот-вот, — поддержал Слезкин понятого, — унас же в протоколе опроса отмечено: света не было в тот вечер, вот она спички ижгла…

— Да? — темпераментно сверкнув темными глазами,Мартиросов показал на толстую хозяйственную свечку, валявшуюся посредикухонного стола. — Что же она свечку не зажгла? Так сорок минут в темнотеи просидела?

Действительно, свеча была неиспользованная, белый кончикфитиля кокетливо свешивался набок.

— Спичку, значит, зажгла, хотела зажечь свечу, а потом почему-топередумала?

— Ах ты, черт! — Слезкин нервно сглотнул.

До него дошел смысл сделанной Мартиросовым находки.

— Товарищ капитан! — раздался из комнаты голоспрактиканта. — Поглядите, чего это тут?

Слезкин оглянулся на Мартиросова, снова пожал плечами ипошел на помощь молодому коллеге.

Вася стоял на коленях перед окном и заглядывал снизу подширокий подоконник.

— Ну, что ты там такое нашел? — усталым голосомосведомился капитан.

— Да никак у нее подоконник съемный.

Вон, смотрите, винты. Отверточку мне бы крестовую…

В дверях появился оживившийся пенсионер Потапов и вызвалсяпринести отвертку из своей квартиры. Слезкин согласился, хотя через полчасапожалел об этом: Потапов все не шел и не шел, а когда, наконец, появился сотверткой, по исходившему от него запаху стало ясно, что отставной контролервоспользовался посещением своей квартиры, чтобы снять стресс после утомительнойи нервной работы понятого.

Неодобрительно принюхавшись, Слезкин взял отвертку и,наклонившись к подоконнику, вывернул потайные винты. Вдвоем с практикантом онивытащили освободившуюся доску и заглянули в открывшийся взглядам просвет.