Шрифт:
Интервал:
Закладка:
III.
В одно утро, когда в подвал проникло весеннее яркое солнце, нервная и хромая Танька стала без всяких предисловий кричать и ругать парней. Она им категорически с ругательствами, которые крайне удивили Рябинина, заявила, что денег у нее больше нет, что обеда сегодня не будет, и пусть все убираются куда хотят, так как она не намерена больше кормить таких бугаев, которые только и делают, что по целым дням палят папиросы. Для доказательства Танька вытрусила перед ними свой кошелек и объяснила, что она без их ведома продала свои серьги, но что у ней теперь больше нечего продавать... Рябинин невольно удивился доброте Таньки, но другие парни на это обстоятельство обратили мало внимания: их заняла перспектива голода, от которого они немного отвыкли. Они виновато молчали, только Федька вздумал было оправдаться, ссылаясь на свою болезнь, кашель и слабость. Но когда Танька крикнула ему со злобой: «лежи и дохни, о тебе никто не говорит», он с довольным выражением лица повернулся к стене, считая себя вполне правым и непричастным к происшедшему недоразумению. Несмотря на то, что Танька подняла крик внезапно, она пришла в такую ярость, что била кулаками по столу, колотила себя в грудь и хрипло кричала на парней: «Не могу больше терпеть, не могу, не могу! откуда вы взялись на мою голову, жилы с меня тянуть?».
Первый подал голос Митька, который понял, что если Танька разошлась и стала кричать, то значит у нее, действительно, нет ресурсов. Он знал хорошо, что пока Танька при мелочи, у нее всякий, кто хочет, из ребят, может поселиться, есть и пить. Когда же у нее выходили деньги, она отнимала у ребят, что могла, и всегда приходила в неистовство. Внезапно из молчаливой и покорной женщины, о всех заботящейся, она превращалась в злобную мегеру, не стесняющуюся ни в словах, ни в поступках. Оттого то ребята и прозвали ее «Подстреленной».
Митька подождал, пока Танька успокоится, и затем стал от лица всех говорить ей, урезонивать, что криком горю не поможешь, что если они и не заработали, то потому, что подходящего ничего нет. Из-за пустого же дела не стоило итти на слепую, т. е. без определенного плана — опасно.
— Я ничего знать не знаю, — крикнула. Танька, — а чтобы мне сегодня были деньги.
И она стала их снова стыдить и укорять. Митька и Сенька сидели задумавшись, а Рябинин чувствовал себя в крайне неловком положении. Хотя непосредственно к нему Танька не обращалась, но ее упреки он принимал также и на свой счет. Все время пребывания его в квартире Таньки, последняя относилась к нему с участием, расспрашивая его о прошлом и, узнавши, что Рябинин только впервые познакомился с ребятами и еще делами не занимался, сокрушалась о его будущем и ругала его мать, что было несколько неприятно молодому человеку.
Он впервые подумал о том, что Танька ему чужая женщина и кормила его столько времени; но он оправдывал себя тем, что вся ответственность падает на Митьку, который хвалился, что скоро заработает. И в первый раз, после знакомства с воровским обществом, Рябинин предложил товарищам пойти на какое-нибудь дело и даже стал настаивать, чтобы оно не откладывалось в долгий ящик; он упомянул о том, что нельзя же злоупотреблять добротою Таньки. Неизвестно, произвело ли это впечатление на Митьку, но последним встал, надел шапку, взял в карман кусок свечки, небольшой ломик, и сказал хмуро Рябинину:
— Колька, — пойдем!
Рябинин с биением сердца, вдруг взволновавшись от решительного тона Митьки, встал и последовал за приятелем, сознавая, что он идет на преступление; но, вместе с тем, он не мог сам противостоять Митьке и обстоятельствам. Словно поняв его состояние, Митька, идя по улице, поворотил к нему голову и сказал серьезно, оглядывая его испытующим взглядом:
— Ты смотри, не опешь, может быть, куражу нет, так лучше не иди, оставайся, я тебя не неволю, сам пойду.
— Нет, нет, будь спокоен, — дрожащим голосом ответил Рябинин, который, хотя продолжал волноваться при приближении решительной минуты, но все-таки был несколько задет недоверием Митьки: ему было стыдно сознаться в своей слабости.
— Смотри, не подведи, а то будем иметь работу. Я тебя настороже поставлю, если найдем дело, — начал объяснять Митька. Когда увидишь, что кто идет, сейчас же подымай шухер — свисти. Слышишь...
— Слышу... — тихо ответил Рябинин.
— А сам беги направо, а я налево.
— Хорошо.
— То-то, потому что-нибудь надо выдумать, так нельзя...
Приятели вели эту беседу на углу большой торговой площади, оживленной и шумной от большого количества народа, торгующего и покупающего. Митька, обращаясь к Рябинину с разными проектами, осматривался по сторонам, ища знакомых и вообще чего-либо интересного. Как вдруг у тротуара, на котором стояли приятели, с грохотом остановились дрожки, и на тротуар соскочил средних лет господин с большими усами на красном лице; на голове его была, фуражка с красного же цвета околышем, на ногах высокие сапоги.
— Виноват, молодой человек, — обратился он к Митьке, несколько удивившемуся