хуже встретили в гостинице. Находясь в угнетенном состоянии после размолвки с женой, Ахметшахов не забронировал номер. Администратор – дама их местных, увешанная кулонами, браслетами и кольцами по последней моде, наотрез отказывается предоставить место.

– Хорошо. Я переночую в холе на диванчике, – вбивает он, как ему кажется, несокрушимый довод, который ее испугает.

– Вы думаете, если сотрудник, там вам можно нарушать правила социалистического правопорядка…

Такой наглости он еще не встречал. Спорить не стал. И как-то сразу подумал, что обживаться здесь будет нелегко. Мощные татарские кланы умело ладят в Башкирии, не подпуская чужаков, но соблюдают видимость порядка и Советской власти. А здесь, похоже, ничего не боятся.

От дивана воняет застарелой непросыхаемой тряпкой, он долго ворочается, сквозь дремоту слышит возбужденные голоса, ему снится заплаканное лицо жены, которую хочет приласкать, а она убегает с криком: «Я в эту дыру никогда не поеду! Ты во всем виноват…»

В республиканском управлении капитана Ахметшахова представили полковнику Федорову. Он ожидает расспросов о предыдущей службе, краткой беседы. Федоров сухо здоровается и начинает наставлять как мальчишку-курсанта, рассказывает о славных традициях якутских чекистов. Понимает, что просто так начальников оперативно-розыскного отделов сюда не присылают, и все же пересаливает по привычке. Заканчивает неожиданно.

– Вам придется работать в Алданском отделении. Там надо наводить порядок. Все вопросы обсудите с майором Пилипенко.

Майор Пилипенко посмеивается, угощает чаем, успокаивает, что подальше от начальственных глаз это лучше всего. И с жильем проще. Сразу квартиру дадут. А тут в Якутске сотрудники месяцами по гостиницам мыкаются.

– Номер в гостинице на сегодня я тебе забронировал. А завтра документики подготовим, обеспечим попутную машину. Ваш алданский «козлик» на ремонте стоит. Пилипенко критически осматривает Ахметшахова, останавливает взгляд на туфлях с тонкой кожаной подошвой.

– Так все-то пятьсот километров…

– Но каких пятьсот! Не пижонь, Тимур Фаридович. Дорога дрянь. Мерзлота оттаивает, местами плывуны. Можете и за двое суток не доехать. По нужде пойдешь – утопишь свои полуботинки. С деньгами-то как у тебя?

– Нормально. Получил полностью по аттестату.

– Универмаг тут недалеко, через два квартала. Подбери обувь демисезонную, плащ-накидку с капюшоном на случай дождя и снега.

Алдан. Начальнику районного отделения КГБ Петрову хочется быстрее спихнуть дела молодому капитану, хотя понимает, что быстро не получится. Среди подчиненных один с профильным образованием, у одного двухгодичная школа КГБ, у остальных, набранных по оргнабору, в лучшем случае ВПШ и курсы переподготовки в Новосибирске, поэтому каждый раз его терзают в десятом отделе, укоряют за плохое ведение агентурных дел, картотеки, что в рабочем деле агента сосредоточиваются только подлинные его сообщения.

Он это знает, как азбуку, но когда объясняет молодым сотрудникам, то видит, как мутнеет их взгляд. Они кивают, поддакивают, но ни хрена не понимают: как излагаются краткие сведения о лицах, проходящих по сообщению, какие необходимо провести мероприятия, как использовать сообщения и данные агенту задания. Петров укоряет и разносит на совещаниях оперативных сотрудников, поясняет, что вносить какие-либо изменения или добавления в сообщения агента не разрешается, что в порядке исключения к рабочим делам могут приобщаться справки, составленные оперативным работником по устной информации агента. Сам сидит до поздней ночи, вносит поправки в листы учета сотрудников, работавших с агентами. И все одно ошибки выползают, за что получает приказ «о неполном служебном».

Он надеется на перевод в европейскую часть России, – пятнадцать лет на Крайнем Севере – это серьезный довод. А если не получится, то придется подать рапорт об увольнении со службы.

Ахметшахов перекладывает папки с личными делами сотрудников. Задает короткие вопросы.

– Что из себя представляет лейтенант Васильев?

Майор Петров поясняет.

– Закончил благовещенский пед. Прошел переподготовку. Так себе, ни рыба, ни мясо…

– Старший лейтенант Круглов?

– У него Дзержинка, толковый сотрудник, но пьет. Любовь, видишь ли, без взаимности. Остальные сотрудники по оргнабору или двухгодичные курсы.

Когда дошло до оперативной информации и вербовочных мероприятиях, Ахметшахов начинает вгрызаться. Задает вопросы, которые раздражают Петрова.

– По сообщению агента «Оса» школьники Цикало и Смелянский разрисовали барак свастикой в трех местах и надписью «бей жидов!», а дело об оперативной профилактике проведено плохо. Ведь за этим кто-то стоит, подстрекает на провокацию. Провокатор не выявлен.

– А что вы предлагаете?

– Считаю надо вызвать сотрудника и заставить переоформить в ДОР, взять подростков в оперативную разработку и составить подробный отчет.

– Вот и займетесь этим, Тимур Фаридович. Я честно сказать, подустал, все мысли об отпуске. Пойдемте лучше обедать, точнее ужинать…

Ахметшахову неловко, словно он корчит из себя несгибаемого службиста перед майором, которому далеко за сорок. А главное есть хочется нестерпимо. Он запирает бумаги в металлический шкаф, записывает дежурному телефоны в гостинице «Рассвет», сдает ключи и в сопровождении Петрова выходит на улицу. Перед управлением небольшая аллея – сучкастые тополя вперемешку с лиственницами. Череда одноэтажных домов, вдалеке, серая лента дороги, уползающей на перевал. Ахметшахов приостановился, смотрит, покачивает головой, отчетливо понимая, что здесь ему предстоит жить и летом, и долгой зимой.

Поднялись в квартиру на втором этаже, Ахметшахов сразу учуял запах наваристого борща и вспомнил, что не ел горячего трое суток. Утром наспех перехватил пирожков с чаем в придорожном буфете и всё. Глаза невольно мечутся по столу с тарелкой красной икры, миской мелких соленых грибочков, присыпанных зеленым луком, на разделочной доске лежит разная балыковая нарезка.

– Вот уж, не обессудьте. У нас с Ваней по-простому, без хрусталя…, – приговаривает Катя Петрова, накладывая закуски в широкие тарелки с золотистой каймой.

После двух рюмок водки Тимур разомлел, старательно ест и нахваливает, вспоминает уфимский скудный стол с яичницей и кашкой, которую предпочитает жена, сберегая осиную талию. Жену Петрова талия, похоже, совсем не беспокоит. Зато она может похвастаться ярким румянцем, пышной грудью и, судя по ласковым шуточкам и смеху – искреннему, звонкому, особенно со стороны женщины, в этой семье царит полное понимание.

– Мы вчера с подругой и детьми в кино ходили… Пете-то всё некогда. Такая смешная кинокомедия!..

– Тут кинотеатр есть? – невольно вырывается у Ахметшахова.

– Что вы, Тимур! Алдан большой поселок. Тут и универмаг, и школа хорошая, и библиотека. Вот когда мы в Бодайбо жили, там захолустье, глухая дыра. Я с детьми там намаялась. Муксун попробуйте. Петя сам поймал в выходной. Такая рыбка и здесь в редкость…

– Успеваете, Петр Семенович рыбачить?

– А тут по-другому нельзя. На материке крестьяне живут с огорода, а мы с леса: грибы, ягода, глухаря иной раз или косулю подстрелишь… Вот и сыт. Тушенка вещь хорошая, но приедается. Да и радость-то какая. Набродишься вдоль реки, устанешь до одури, а тут тебе