– Ты выслушаешь то, что я должен тебе сказать. Хочу предупредить тебя со всей убедительностью, на какую способен, что Эдгар Старк – опасный человек. Ты это понимаешь?

Стелла увидела, что я захватил из сада ее корзинку. Она слегка улыбнулась, взяла ее у меня и выложила яблоки на разделочный стол возле раковины. Выдвинула ящик, достала нож для удаления сердцевины и принялась за работу. У меня не было времени пережидать этот отвлекающий маневр. Я положил руки ей на плечи, мягко повернул лицом к себе, забрал нож и сунул в карман.

– Думаешь, я хотела пырнуть тебя? – спросила Стелла.

– Слушай меня внимательно. Он пьет?

Стелла увидела, что от меня не отделаться, села на кухонный табурет и сказала, что не понимает, почему должна это выслушивать. Я тоже сел и стал рассказывать, что Рут Старк, до того как выйти замуж за Эдгара, была его натурщицей. Он ваял и ваял ее, затем почему-то наступило разочарование. Идеализация кончилась, и у него начали возникать бредовые идеи относительно нее. В конце концов он ее убил, потом отрезал и искромсал голову. Он сам не понял, почему совершил все это, и ни в чем не раскаялся.

Стелла слушала в рассеянном молчании, не глядя на меня, потом заявила, что все это бессмысленно, она понятия не имеет, где находится Эдгар, у нее нет причин видеться с ним, и если это все, что я хотел сказать, то не буду ли я добр уйти. Я повторил, что моей целью было предупредить ее и пусть она отнесется к этому серьезно, потом ушел. Впоследствии Стелла сказала мне, что после этого побежала наверх, рухнула на кровать и расплакалась. Она ненавидела меня за то, каким тоном я только что разговаривал с ней.

Стелла не знала, сколько времени проплакала. Она изливала в слезах все тревоги последних недель и осознание того, что ее раскусили. А раз так, значит, ее встречам с Эдгаром конец; это вызвало новый прилив отчаяния, и она плакала, пока у нее не кончились слезы. Потом начала думать. Перевернулась на бок и сказала себе, что это не обязательно должно быть концом.

Стелла пошла в ванную, умылась, потом села к туалетному столику и стала заново краситься. Не прекращая этого занятия, еще раз сказала себе, что это не обязательно должно быть концом. Если она сдастся, если больше не поедет в Лондон, то Эдгар будет в безопасности, но это уже конец. Если будет ждать, ничего не предпринимая, то, когда поедет туда, его там не будет. Но если действовать немедленно, если уехать к нему сейчас, то что мы сможем сделать? Ничего, если действовать немедленно.

Если действовать немедленно… Стелла спустилась на первый этаж, зашла в гостиную. В доме не было ни души, Макс обедал в больнице, миссис Бейн отправилась домой. Чарли был в школе. Она выпила джина и принялась расхаживать по комнате. Если действовать немедленно… День был прохладным, сад затягивала легкая дымка. Доносился запах костра. Если действовать немедленно, нужно подняться наверх, уложить чемодан, вызвать такси и ехать на станцию. Потом она отправится на Хорси-стрит и больше не вернется.

Стелла выпила еще и вызвала такси, застыла на несколько секунд при мысли о том, что будет с Чарли, и едва не отказалась от своего намерения, но отогнала эту мысль. Такси приехало, и Стелла велела водителю ехать на станцию: По пути попросила его остановиться возле банка, сняла все, что лежало на их общем с Максом счете, – несколько сотен фунтов. На вокзале Виктория ее поразила толпа, и она, испытывая странную тревогу, пошла через зал в кафетерий. Спиртного в это время не подают, поэтому она села в глубине с чашкой кофе и закурила. Ей было страшно. Вдруг неожиданно для себя она положила возле блюдца монету, взяла сумочку, чемодан и, словно наблюдая себя со стороны, увидела, как выходит из кафетерия: обычная женщина среднего достатка, приехавшая из провинции пройтись по магазинам и, возможно, сходить потом в театр – отсюда и чемодан, – а затем идет к стоянке такси. Стелла назвала водителю Хорси-стрит, села на заднее сиденье, снова закурила и стала смотреть в окно. Чувство отрешенности почти сразу сменилось приятным возбуждением: принимать решений уже не нужно. Она совершила этот шаг и теперь чувствовала себя, как всегда перед встречей с Эдгаром, беззаботной, веселой. Все потеряло значение, кроме того, что разделяющие их минуты перестали тянуться и будут лететь, пока она снова не окажется с ним.

Теперь каждый светофор, каждая дорожная пробка были врагами Стеллы. Слева поблескивала на солнце река, справа высился купол собора Святого Павла. Вот они оказались среди складов. А потом Стелла стояла с чемоданом в конце улицы, а такси удалялось.

Стелла пошла в сторону реки, цокая высокими каблуками по мостовой. В другом конце улицы двое мальчишек пинали мяч, целя в фигуру человека, нарисованную мелом на стене. Она свернула в переулок. Во дворе дул капризный ветер, несколько газетных листов с шелестом кружились над землей. Неожиданно по виадуку над фруктовым рынком прогрохотал поезд, испугав ее.

Стелла быстро поднялась на верхний этаж. Дверь оказалась заперта. Она поставила чемодан и постучала. Никто не ответил. Она позвала любовника – громко, насколько осмелилась. Опять никто не появился. Тут Стелла встревожилась. Ей и в голову не приходило, что Эдгара может не быть на месте. Она постучала снова, еще громче выкрикнула его имя, потом села на чемодан и стала ждать. Через двадцать минут она услышала, как кто-то поднимается по лестнице. Спрятаться было негде. Она встала на верхней ступеньке. Звук шагов стал громче, на площадке внизу появился человек. К громадному облегчению Стеллы, это был Ник.

– Слава Богу, – сказала она. – Где он?

– Мы не ждали тебя.

– Я сама не знала, что приеду. Он там?

Ник застучал по двери и крикнул Эдгару, чтобы тот открывал. Наконец дверь отперли изнутри, в проеме появился Эдгар и уставился на Стеллу. Она подняла чемодан.

– Можно?

Эдгар быстро глянул на Ника, потом снова обратил взгляд на нее.

– Насовсем приехала?

– Да.

– Бросила его?

Стелла кивнула.

– Теперь будешь жить с нами?

– С вами.

Эдгар широко, с оскалом улыбнулся, порывисто обвил рукой ее шею, они вошли в зал и обнялись посреди него.

Мне, разумеется, приходило в голову, что Стелла может совершить подобный шаг, однако я полагал, что она меня послушает. Недооценил степень ее отчаяния и, видимо, привязанности к Эдгару. Таким образом, я потерял Стеллу из виду и о том, что происходило дальше, знаю только по ее рассказу, неуверенному, бессвязному, подчас взволнованному. Едва ли не первым делом я спросил, как она представляла себе нашу реакцию на свое бегство. На этот вопрос Стелла ответила ясно и четко: она считала, что Макс вернется из больницы домой и хватится ее. Чарли, конечно, тоже вернется к тому времени из школы, но она старалась не думать о том, какое впечатление произведет все это на мальчика. Макс начнет звонить по телефону. Недоумение сменится озабоченностью, потом перейдет в тревогу. Позже Джек, Макс и я встретимся и установим, что произошло. Макс поначалу не захочет принять этого вывода, но через несколько часов поймет, как она поступила с ним. Стелла сказала, что не хотела думать, каково будет у него на душе, не хотела думать ни о Чарли, ни о том, как мальчику объяснят ее отсутствие. Она умышленно не принимала его во внимание, когда укладывала чемодан, вызывала такси и уезжала, не оставив записки. Она старалась совместить его в сознании с Максом, видеть в сыне часть того человека, которого покидает. Думать о реакции Чарли на ее исчезновение было слишком опасно. Проснувшись утром с сознанием того, что наделала, она снова отогнала мысль о сыне. От ее вины оставалась лишь какая-то тень, шевелящаяся за сиянием любовника. Она не хотела смотреть на нее, должна была не замечать той тени – от этого зависело ее счастье.