Племянник Саши, которого я выделил из общей массы лишь благодаря нашему краткому знакомству, показался мне и вовсе слегка угловатым; при подведении итогов конкурса малыш Пьер ле Пе получил лишь приз, как самый юный участник, что, судя по выражению его мертвенно бледного лица, в очередной раз привело парня в состояние ярости.

Как и в прошлые разы, расположившись в компании Мари и Паскаля в самой середке импровизированного зрительного зала под звездами, я принимал участие в обсуждении каждого участника и с энтузиазмом аплодировал каждому выступлению. В итоге наша компания сделала общий вывод: Савелий и Алекс, безусловно, были на голову выше всех участников.

– До сих пор не могу забыть их выступлений!

Паскаль выразительно закатывал глаза, почти молитвенно складывая пухлые ладони на груди.

– Эта необычайная легкость, почти невесомость Савелия! Как он летал по сцене, словно в нем не было ни грамма веса! А Алекс?! О, его танец чем-то походил на ритуальные пляски шаманов – дикая, необузданная энергия, завораживающие движения! Потрясающий талант.

– Как жаль, что этих талантливых исполнителей больше нет в живых, – печально качнув головой, произнесла Мари с печальной улыбкой. – А впрочем, может, это и к лучшему: гениальные танцоры не должны стареть! Савелий и Алекс навечно останутся молодыми – отныне и во веки веков.

– Аминь! – криво усмехнулся Паскаль. – Милая мама, ты только что вынесла оправдательный приговор убийце. Аминь!..

Мы дружно аплодировали всем участникам балетного конкурса фестиваля, вышедшим на сцену на финальный поклон, после чего наступил волнующий момент: на сцену тяжелой поступью вышел Жак Мюре и своим габеновским, с хрипотцой голосом поблагодарил всех участников, а также зрителей за чудесный праздник танца.

Проговорив сей панегирик, Жак вновь с ноткой торжественности стянул с головы свою кепку.

– Друзья, сегодня, в день закрытия фестиваля танца, предлагаю почтить минутой молчания память двух гениальных танцоров, убитых в эти дни. Вечная память Савелию Уткину и Алексу Моне!

– Вечная память! – вновь гулким нестройным эхом прозвучал выдох-ответ, и вновь весь импровизированный «зал» под открытым небом одновременно поднялся на ноги, чтобы помянуть погибших.

Сами понимаете, в эту волшебную ночь я не рвался отправиться в романтическую прогулку под звездами; моя любимая была далеко от меня, а потому я, с наслаждением вдыхая свежий воздух весны, прозаически возвращался домой в компании своих мирных хозяев.

Несмотря на поздний час, весь этот участок набережной был заполнен людьми, взволнованно обсуждавшими конкурс и его финал с очередной волнующей минутой молчания; славная Мари, менторски воздев палец к небесам, произносила для нас с Паскалем вполне банальные слова о высокой роли искусства, которые ей самой, безусловно, казались верхом красноречия.

– Искусство – вечная и священная энергия, дающая силу каждому. Даже самый бездарный человек однажды может совершить нечто великое, вдохновленный талантом истинного гения. – Мари строго хмурилась, наблюдая за нашей реакцией. – Сказать откровенно, я, когда увидела в газетах фотографии обоих погибших, невольно позавидовала им: молодые, талантливые парни и умерли, если можно так выразиться, талантливо. Их смерть – словно гениальная картина…

– Мама, нехорошо делать комплименты убийце, – качал головой Паскаль. – «Гениальная картина смерти»!

– А я вовсе не делаю никаких комплиментов убийце, – пальцем грозила сыну Мари. – Я делаю комплимент танцовщикам…

Мы с Паскалем, выслушивая восторженные монологи Мари, лишь улыбались, сдерживая понемногу одолевавшую нас обоих зевоту. Набережная быстро пустела, оживленные зрители расходились по домам.

Что касается меня, то я, как и на протяжении всего вечера, озирался в надежде увидеть Сашу, чей блокнот оттягивал карман куртки, а также Риту, которую мне не терпелось порасспросить о внезапно открывшемся факте ее давнего знакомства с Уткиным. Но увы – ни «подозреваемой номер один» журналистки, ни влюбленного в нее нотариуса нигде не было видно, что давало мне возможность с чистой совестью отложить все дела на завтра.

Вернувшись домой, наша троица устроилась в креслах на открытой террасе. Под бокал белого вина мы с Паскалем покорно дослушали завершение панегирика Мари, под финиш одновременно произнесли «Браво!» приятно порозовевшей даме и с облегчением разошлись по своим спальням.

Итак, впервые под райским зонтиком счастливого Монтре я ночевал в гордом одиночестве. Очутившись в тихой спальне, включил ночник и, напялив пижаму, подошел к окну, отдернув легкую штору.

Передо мной открылась дивная панорама городка, убегающего по склону горы вниз: крыши домов, фонари, темно мерцающая вдалеке гладь озера и огромная луна, беззвучно льющая серебристый свет на спящий мир. Я хотел было рискнуть позвонить Соне, но вместо того сурово нахмурился и решительно достал толстый номер «Русской Матрешки», твердо порешив вместо глупого выяснения отношений ознакомиться с прошлогодней статьей Риты Ошенко. Я удобно устроился в мягких подушках кровати и принялся за чтение.

Сразу отмечу «легкое перо» Риты: статью, занимавшую почти четыре страницы, я, что называется, проглотил, получив от чтения настоящее удовольствие. Ясно и просто, грамотным языком истинного интеллигента журналистка изложила для начала «затравку»: полиция отправляет к доктору Плису подставного «клиента» – древнюю бабульку, врываясь в дом почти вслед за ней, чтобы арестовать злого гения, готового умертвить несчастную. Но вместо этого перед стражами порядка неожиданно открывается странная картинка: нервно расхаживающая из угла в угол «старушка» и взъерошенный доктор, озабоченно вытряхивающий крошки из своего ботинка, бесконечно повторяя при этом странную фразу: «Темный флакончик на четыре дозы, мой «Волшебный сон» – мой великий грех. Четыре дозы смерти! Это катастрофа!»

Далее шел огромный заголовок: «Дело, которого не было»; под ним располагалась статья, в которой автор детально и четко рассмотрела все обстоятельства официально так и не открытого дела.

…Доктор Плис упорно и яростно борется против рака, занимаясь поиском формулы «лекарства от смерти»; денег на дорогостоящие опыты перманентно не хватает, хотя именно на них доктор тратит весь свой солидный заработок в частной клинике. И вот однажды некто предлагает ему кругленькую сумму за возможность избавить от долгих и бессмысленных страданий больного старика. Скрепя сердце, доктор Плис соглашается, несмотря на то, что он – самый яростный противник эвтаназии; деньги незамедлительно идут на очередные исследования и опыты. Но через какое-то время и они благополучно кончаются, а спасительная формула так и не найдена. Бедняга доктор в отчаянии!

Именно в тот момент полиция получает анонимку с обвинениями в адрес доктора. В анонимке достаточно подробно описывается разговор Плиса с клиентом о его изобретении – препарата «Волшебный сон»: один укол – человек погружается в блаженный сон, навеки простившись с жизнью. После обсуждения в «верхах» полиция принимает решение направить к доктору «подставу». Вот только когда подставная жертва является в дом для заранее запланированной операции эвтаназии, она застает уже не гениального доктора, а сумасшедшего: едва не плача, Плис ищет бесследно исчезнувший препарат «Волшебный сон»…