Богдан выводит меня под локоть из офиса. Молчание сопровождает нас до его автомобиля. И только когда внедорожник выруливает на ночную трассу, Богдан говорит:

— Раньше я не задумывался о том, насколько брак может тяготить. И что это вообще такое… Я же женился только потому, что отдавали предпочтения семейным. Потом штамп остался. Это было удобно. Не тяготило ни капли. Ровно до того момента, как не побывал у тебя дома. Семья? У меня её нет.

— Но хотелось бы?

— Захотелось в тот самый момент, когда увидел Макса. Я злюсь. Больше, наверное, на себя. Но отдаёт рикошетом в тебя. И ты не хочешь открыто говорить со мной. Увиливаешь…

Перебираю пальцами замочки на сумочке, разглядывая ночной город, подсвеченный огнями. Богдан пытается поговорить со мной открыто. Это, наверное, похвально.

Но немного странно пытаться врачевать раны, которые сам же нанёс буквально. Он же использовал меня как вещь. Просто взял и подмял под себя, заставил играть по его правилам. Мне нравиться заниматься с ним любовью. Но только любовью, а не быть инструментом его мести. Тело получает своё, но на душе появляется мутный осадок.

— Я боюсь говорить с тобой открыто, — признаюсь. — Не знаю, в какой момент пропадёт мой знакомый Бо из прошлого и появится господин Чернов с толстым кошельком.

— Бо? Я так давно не слышал это прозвище. Чёрт подери… И почему всего лишь знакомый? Раньше был любимый! — вздёргивает бровь Богдан, сверля меня взглядом.

— Притормози, — прошу его.

Мне нравится говорить с Богданом в лёгком игривом тоне. Но я уверена, что он играет со мной, как кот с мышью, только и всего. Любимый мной Бо вернулся ненадолго, но уверена, что скоро его место займёт другой мужчина. Опасный и чужой… Озлобленный.

— Нет. Давай сначала покатаемся, потом притормозим в одном местечке. Тебе понравится, — обещает Богдан.

Я разгоняю тучи сомнения у себя над головой, растворяясь в том, что есть сейчас. Возможно, у меня ничего и никогда не было, кроме призрачного настоящего, ускользающего сквозь пальцы. Нужно только прожить каждый миг, наслаждаясь им.

Выдыхаю чуть облегчённо.

— Расскажи мне о Максе, — просит Богдан.

Он уже произносил эти слова, но сейчас говорит их мягче. Без напора и требовательных интонаций.

— Что тебе рассказать? Начать с самого начала? Возможно, тебе не понравится то, что я расскажу. Ведь в нашем с Максом прошлом есть Виталя, а тебя не было. И я не хочу, чтобы ты метал в меня озлобленные молнии каждый раз, как услышишь имя моего мужа.

— Валяй, я попытаюсь с этим смириться…

— У меня были долгие и очень тяжёлые роды… — начинаю рассказывать.

Да, это действительно так. Я не могла разродиться очень долго. А сами роды были болезненными, с разрывами — Макс родился довольно крупным мальчиком. Я думала, что так и умру, в родильном зале, не повидав своего малыша. Виталий терпеливо дожидался в коридоре. Говорили, что он не отходил ни на шаг. Он первым подержал малыша, у меня не было сил даже погладить головку Макса. Тогда я решила, что навязанный супруг полюбит сына всем сердцем, ведь я полюбила малыша с первого же взгляда.

Но сейчас, когда рассказываю Богдану о нас, понимаю, что прохладное отношение Виталия к Максу проскальзывало довольно часто. Возможно, он подозревал что-то раньше. Но усердно старался избегать мыслей об этом, как я обманывала себя, что получится создать семью из того, что было — из разрушенных надежд и навязанного брака. Я пыталась быть хорошей женой, но у меня ничего не вышло. Абсолютно.

Рассказывать о Максе получается легко и просто. Я люблю его всем сердцем и когда говорю о нём, чувствую небывалый душевный подъём.

— Я хочу увидеться завтра с Максом, — просит Богдан.

— Не получится. Богдан, Максим сейчас находится вместе с Мариной в санатории, — говорю, чувствуя внезапную горечь на языке. Стоит ли рассказывать Богдану об этой стороне жизни? Или нет? Я не уверена в нём. Минута спокойствия, и часы шторма после — в этом весь Богдан.

Я опасаюсь, что он и эту информацию захочет обернуть против меня.

— Надолго?

Богдан стискивает пальцы на руле и сжимает челюсти. Видно, что он пытается сдерживаться. Но потом всё же оборачивается и смотрит мне прямо в глаза:

— Ты нарочно увезла его от меня?

— Виталий решил, что так будет лучше. На время, пока мы… — запинаюсь, пытаясь подобрать нужные слова. — Пока мы разберёмся со всем.

— Вы же не будете прятать его от меня, так? — напористо спрашивает мужчина.

— Нет. И в мыслях не было…

— Твой муж считает так же? — уточняет Богдан.

— Виталий не станет препятствовать, лучше подумай о своей жене, — язвлю в ответ. Понимая, что мы вновь возвращаемся к острым шпилькам и взаимным укорам.

— Чёрт, Марьян… Я пытаюсь сгладить острые углы! — ударяет ладонями по рулю Богдан.

— Не заметила. Сначала разнёс в щепки всё, что только можно, теперь пытаешься починить? — усмехаюсь, прикрыв глаза. — Отличная идея.

Чувствую, что автомобиль замедляет движение. Богдан первым выходит из салона автомобиля и подаёт мне руку. Удивлённо озираюсь по сторонам.

— Зачем мы здесь?

— Не помнишь? — спрашивает Богдан, разворачивает меня лицом к огромному бизнес-центру. — Раньше тут был довольно пусто днём и оживлённо ночью…

— В ста метрах от нас стоял ларёк с гадким фаст-фудом, — морщусь от воспоминаний.

— Допустим, фаст-фудом травиться я не рискну, уже заработал себе гастрит, пока мотылялся и питался на ходу. Но посидеть вон в том симпатичном кафе можно всегда, — улыбается Богдан.

Я замираю перед новыми фасадами высотных зданий, отматываю плёнку времени на несколько лет назад. Лёгкая улыбка трогает мои губы против воли. Чёрт побери… Это было так давно.

— Вспоминаешь? — спрашивает Богдан.

— Глупо отрицать. А ты?

Богдан обнимает меня за талию и замедляет шаг. Сейчас он, как и я, ныряет в воспоминания с головой.



Я познакомилась с Богданом совершенно случайно. Во время одной из своих самых сумасшедших и опасных тайных вылазок. Говорят, воду в кулаке не удержишь. Как бы ни были строги Марина с отцом, я всё равно находила лазейки, чтобы ускользнуть погулять. Глотнуть воздух свободы хоть немного, хоть украдкой.

Анька, двоюродная сестра, была моей сообщницей и хранительницей всего запрещённого. Так у Ани хранилась моя косметичка, которую я вытаскивала, чтобы немного подкрасить ресницы тушью и провести кисточкой с блеском по губам. Перед возвращением домой я тщательно стирала косметику со своего лица и торжественно возвращала контрабанду Аньке. Она была моей ровесницей, но училась не в престижной школе, а в обычной. Семья у Ани была многодетная, а сама Аня подрабатывала с пятнадцати лет, помогая родителям. Нищенка, так отзывалась об Ане Марина. Того же мнения Марина была и о моей маме.