Историко-временная классификация всегда шире и может включать в себя любые типологические различия, в том числе и вышеперечисленные. Разграничивая классическое и современное научное мышление, В. М. Розин в статье «Контекстное, полифоническое мышление в перспективе XXI века», определяет несколько постулатов современного научного мышления[71].

Постулат первый – контекстность. Мышление не автономно, а подобно языку и речи, имеет разные контексты. Контекстом мышления можно считать ту сферу жизни или деятельности, которые сливаются и переплетаются с мышлением (как у Платона мышление сливалось с общением и коллективным творчеством), способствуя его дальнейшему развитию. Из перечисленных в статье контекстов современного мышления можно выделить: контекст – сфера личности, реализация в мышлении ее фундаментальных желаний, целей, ценностей, где один из главных моментов – реализация личности – эра «персоналистской рациональности». Ярким примером данного контекста является всё возрастающая роль и преобладание в современном социуме гуманитарного способа мышления; групповой контекст – рост роли сообщества в интеллектуальной сфере. Все актуальнее становится деятельность творческого коллектива, научного сообщества, в котором мышление и порождаемые им идеи, становятся событием, где общение и творчество протекают в мышлении. Контекст культуры, проявляется в различии национальных «школ» мышления или кардинальной смене мышления при смене культур. В каждой конкретной интеллектуальной ситуации возникает необходимость учитывать свой контекст мышления. В ситуации «методологического обеспечивания» необходимо учитывать такой контекст, как «рефлексия». Рефлексия – не только интеллектуальная операция, но и определенное воздействие на мышление. Современное мышление можно характеризовать в любом из контекстов, исходя из способов рефлексирования; можно накладывать один из «типов» философий при интерпретации, например, различий в национальных «школах» мышления или тенденций смены мышления при смене культур.

Второй постулат – постулат полифоничности. Современное мышление представляет собой совокупность мышлений, находящихся между собой в различных отношениях (противостояния, независимости, родства). Мышление как проявление в реальности является многоплановым феноменом и может выступать одним из средств постижения и интерпретации той или иной формы социальной действительности не только в качестве орудия познания, но и как критерий культурной идентичности.

В современный философский дискурс С. Лэш вводит понятие «эстетической рефлексивности»[72]. Каким образом эстетический момент, эстетическое «начало» самости может быть рефлексивным (познавательным)? Рефлексивность может быть направлена на: социальные и психические моменты повседневного мира; «систему», которая колонизирует эти жизненные миры. Эстетическая рефлексивность повседневного мира проявляет себя в виде подражания (мимезиса). Ницше утверждал, что мимезис обеспечивает лучший путь к истине, чем понятийная мысль. Теоретические концепции своей абстрактной неподвижностью ограничивают гибкость, необходимую для истины (в частности, не включают в себя процесс «становления»).

В критической теории Канта, Маркса, Хабермаса критика особенного происходит посредством всеобщего. С точки зрения эстетической рефлексивности, напротив, критика всеобщего должна происходить посредством особенного. Понятийная рефлексивность платоников и картезианства включает в себя огромное число абстрактных посредников в отличие от эстетической рефлексивности. Например, Гегелю была присуща эстетическая рефлексивность. Он понимал искусство как реалию абсолютной причины, как совершенную сферу этой реалии, менее опосредованную, чем религия и философия. Эстетическая рефлексивность борется против не – идентифицируемого эстетического Объекта, который нельзя отнести к какой-либо категории абстрактного субъекта. Эстетическая рефлексивность в современной культуре ставит на повестку дня не рефлексию субъекта, а уже отрефлексированные объекты – продукты культуры. Эстетическое сознание, по выражению Бахтина, «сознание любящее и полагающее ценность, есть сознание сознания»[73]. Эстетическое сознание способно направить познающее и оценивающее сознание в сферу иных фундаментальных ценностей, последних вопросов Бытия. Стоики радикально разводили два среза Бытия: с одной стороны, реальное и действенное Бытие, с другой – срез фактов, резвящихся на поверхности Бытия и образующих бесконечное множество бестелесных сущих – смыслов.

В наше время возникают новые трактовки проблемы понимания. Сегодня о процессе понимания возможно говорить только в рамках эстетического сознания, так как процесс понимания не сводится к уяснению значения, а тяготеет к порождению смысла. Современный исследователь интерпретирует не действительность как таковую, а многоуровневую систему смыслов. Возможна либо относительная рационализация смысла (научный анализ), либо углубление его с помощью других смыслов (философско-художественная интерпретация). Смысл рождается, а не отражается в эстетическом сознании, и в каждом творческом акте он рождается заново, будь то художественное творчество или восприятие. Смысл рождается и в познающем и в оценивающем акте, но лишь эстетическое сознание, оформляющее, организующее, завершающее, то есть делающее цельным переживаемое и познаваемое, может выходить в иные смыслы. Смысл, в его последней инстанции, относится к Бытию.

Жиль Делёз в книге «Логика смысла» (1969 г.) предлагает три образа философов[74]:

1) Философская работа задается как «восхождение» и «преображение», то есть как движение навстречу высшему принципу, определяющему само это движение как движение самополагания, самоисполнение и познание (Платон).

2) Его определил Ницше: «Нельзя ограничиваться ни биографией, ни библиографией, надо найти ту скрытую точку, где житейский анекдот и афоризм мысли сливаются воедино, подобно смыслу, который, с одной стороны, есть атрибут жизненных ситуаций, а с другой – содержание мысленных предложений (досократики).

3) Налицо переориентация всей мысли и того, что подразумевается под способностью мыслить. Больше нет ни глубины, ни высоты, а лишь поверхностные эффекты, не Сущности, а События. «Все существует во всем и через все». Высота – это всеобщее и частное; глубина – субстанция и акциденция (Стоики).

Сущность третьего образа философов и их способа философствования Делез показал на примере произведений Льюиса Кэррола. По ходу повествования то, что было прежде глубиной, развернувшись, стало шириной. Глубина уже не достоинство. События становятся и растут только от границ или на границах. Не углубляться, а скользить на всем протяжении так, чтобы прежняя глубина вообще исчезла, свелась к противоположному смыслу – направлению поверхности. Скользя таким образом, мы переходим на другую сторону, ибо другая сторона не что иное, как противоположный смысл – направление. За занавесом нет ничего, на что можно было бы посмотреть. Видимым стало уже все. Любая наука продвигается лишь вдоль занавеса. Этого довольно, чтобы продвинуться. Все происходит на границе, и следуя вдоль границы, огибая поверхность, мы переходим от тел к бестелесному. «Глубочайшее – это кожа» (Валери). Только тонкий слой земли плодороден. Законченный образ вышесказанного Кэролл представляет в виде ленты Мебиуса. Она составлена из неправильно сшитых носовых платков так, что его внешняя поверхность плавно переходит во внутреннюю; она обертывает весь мир, причем таким образом, что находящееся снаружи оказывается внутри и наоборот. Возникает вопрос, а нужна ли такая дополнительная инстанция как смысл? На это трудно ответить тому, кому достаточно слов, вещей, образов, идей. Что же такое смысл? Для Гуссерля смысл это то, что выражается. Это «перцептивная ноэма» – «смысл восприятия» – бесстрастная и бестелесная сущность, лишенная физического и ментального существования, которая ни действует, ни подвергается действию – чистый результат или чистое «явление». Ноэма не дается в восприятии (ни в воспоминании, ни в образе). Существует различие между зеленым как ощущаемым цветом или качеством и «зеленеющим» как ноэматическим цветом или атрибутом. Дерево зеленеет – это смысл цвета дерева. Смысл – это атрибут вещи или положения вещей, выраженный предложением. Бергсон сказал, что мы с самого начала помещены в смысл. Смысл всегда предполагается, едва индивид начинает говорить. Смысл – это не видимость или иллюзия, но эффект, продукт, распространяющийся на поверхности по всей ее протяженности.