Похоже, что у Мертвого вечерина, некоторые из присутствующих, в основном молодые ребята, смотрят на нас удивленно, вероятно, потому, что Рип, Спин и я не в плавках. Мы подходим к Мертвому, которому за сорок, в шлепанцах он лежит в огромной куче подушек, двое загорелых ребят рядом смотрят «Эйч-би-оу», и Мертвый передает Рипу большой конверт. За Мертвым сидит хорошенькая светлая девушка в бикини, играя волосами парня, сидящего от Мертвого слева.

– Поосторожней, ребята, – шепелявит Мертвый.

– Почему это, Мертвый? – спрашивает Рип.

– Копы шныряют по всей Колонии.

– Да, правда? – спрашивает Спин.

– Да. Одного из моих ребят подстрелили в ногу.

– Не может быть. Правда?

– Да.

– Господи.

– Парню семнадцать, бог ты мой. Получил, блядь, в ногу. Может, ты знаешь его.

– Кто это? – спрашивает Рип. – Кристиан?

– Нет. Рендалл. Ходит в Оуквуд. А? Спин качает головой. «Hungry Like a WoIf»[30]вырывается из колонок, прикрепленных к потолку над лысеющей, потной головой Мертвого.

– Будьте осторожны.

– Ты тоже поостерегись, – говорит Спин, облизываясь на девушку, чьи пальцы бегают по светлым волосам парня.

Парень подмигивает мне, надувая губы.

Попробовав в машине кокаин, Спин говорит, что он сильно разбавлен новокаином. Рип отвечает, что сейчас ему все равно и ему просто надо. Рип включает громче радио, радостно кричит:

– Что станет со всеми нами? А Спин кричит в ответ:

– С кем с нами, чувак? С кем с нами?

Мы выкладываем еще несколько дорожек, едем в пассаж в Уэствуде, где почти два часа играем в видеоигры, прекращаем, потратив по двадцать баксов на каждого; прекращаем играть, только истратив все квотеры. У Рипа при себе лишь стодолларовая банкнота, в пассаже ему сдачи не дают. Рип засовывает банкноту обратно в карман, орет парню в разменной будке, что он мудак ебаный, и мы втроем идем к машине, где добиваем остаток кокаина.

* * *

Отец Блер устраивает прием для молодого австралийского актера, чей новый фильм выходит в Лос-Анджелесе на следующей неделе. Отец Блер пытается заполучить его на главную роль в новом фильме, который продюсирует, это тридцатимиллионный фантастический боевик под названием «Звездные налетчики»[31]. Но австралийский актер чересчур дорог. Я пошел на вечер попробовать поговорить с Блер, но до сих пор ее не видел, только множество актеров и друзей Блер из киношколы «Ю-эс-си». Здесь же Джаред, пытающийся подцепить австралийского актера. Джаред без конца спрашивает, видел ли он эпизод «Сумеречной зоны» с Агнес Мурхед, но австралийский актер мотает головой: «Нет, приятель». Джаред упоминает еще несколько серий, и обильно потеющий австралийский актер, который пьет четвертый ром с кока-колой, говорит Джареду, что не видел ничего из перечисленного. В конце концов актер уходит, и к Джареду присоединяется его новый любовник, не официант из «Мортона», а художник по костюмам, который работал в последнем фильме отца Блер и, может быть – а может, и нет, – будет работать в «Звездных налетчиках». Австралийский актер подходит к своей жене, которая не обращает на него внимания. Ким рассказывает мне, что днем они поссорились, она в ярости покинула их бунгало в гостинице «Беверли-Хиллз» и поехала в дорогой парикмахерский салон, где обкарнала прическу чуть ли не под ноль. Волосы у нее красные, острижены близко к черепу, и когда она поворачивает голову, под ежиком волос мелькает белое.

Речь зашла о разрушениях, вызванных штормом в Малибу, кто-то замечает, что рядом с ними развалился целый дом.

– Глазом не успел моргнуть. Минуту назад еще был. А в следующую – у-у-у-ух… Глазом не успел.

Мать Блер кивает, слушая рассказ постановщика, губы ее дрожат, она кидает взгляды на Джареда. Я собираюсь подойти, спросить, где Блер, но появляются несколько человек, парочка актеров и актрис, режиссер, его ассистенты, и мать Блер идет к ним. Они только что пришли с вручения «Золотых глобусов». Одна из актрис влетает в комнату, обнимает художника по костюмам, громко шепчет:

– Марти проиграл, дай ему виски, чистого, быстро, а мне водку с соком, пока я не рухнула, а, милый?

Художник по костюмам щелкает пальцами черному седому бармену и говорит:

– Ты слышал?

Бармен выходит из ступора слишком быстро, немного неубедительно, делает актрисе ее напитки. Ее начинают спрашивать, кто за что получил «Золотой глобус». Но актриса, большинство актеров, ассистенты режиссера и продюсеры забыли. Помнит режиссер Марти, он тщательно произносит каждое имя, а если кто-нибудь спрашивает, кто еще номинировался, режиссер смотрит прямо перед собой и перечисляет в алфавитном порядке.

Я начинаю разговаривать с парнем, который ходит в киношколу «Ю-эс-си». Загорелый, с зачатками светлой бороды, в очках и рваных теннисных туфлях «Треторн», он без умолку говорит об «эстетическом безразличии» в американских фильмах. Мы сидим одни в кабинете, вскоре входят Алана, Ким и Блер. Они садятся. Блер на меня не смотрит. Ким, коснувшись ноги парня из киношколы, говорит:

– Я звонила тебе вчера вечером, где ты был?

– Мы с Джеффом выкурили пару косяков и пошли на съемки нового «Пятница, тринадцатое», – отвечает он.

Я смотрю на Блер, пытаюсь встретиться с ней глазами, привлечь ее внимание. Но она на меня не смотрит.

Входят и садятся Джаред, отец Блер, постановщик «Звездных налетчиков» и художник по костюмам, разговор заходит об австралийском актере, отец Блер спрашивает режиссера, носящего легкий костюм «Поло» и темные очки, зачем актер приехал в Лос-Анджелес.

– Думаю, хочет посмотреть, попадет ли в «оскаровские» списки. Номинантов же вот-вот озвучат.

– За это говно? – рявкает отец Блер. Успокоившись, он смотрит на Блер, сидящую у камина, рядом с тем местом, где стояла рождественская елка; дочь выглядит подавленной. Отец жестом зовет ее.

– Иди сюда, малышка, посиди у папы на коленях.

Блер секунду недоверчиво смотрит на него, опускает глаза, улыбается и выходит из комнаты. Никто ничего не произносит. Директор откашливается и говорит, мол, если они не смогут заполучить на главную роль этого «ебаного кенгуру», кто же будет сниматься в «Звездных налетчиках»? Проскакивают несколько имен.

– А как тот изумительный парень, что был в «Зверюге!»? Знаешь, о ком я, Клайд.

Художник по костюмам смотрит на режиссера, задумчиво скребущего подбородок.