— Поговорите с ней о блокноте в самое ближайшее время, — сказал Толкователь. — Вместе с другими вы отыщете ответы.

— И мне не позволено даже одно-единственное имя узнать? Кто еще входит в компашку, которая должна уберечь мультиверсум неизвестно от чего?

Ворох тряпок почтительно и таинственно завращался и начал уменьшаться в размерах.

— Всему свое время, всему свое время… Вы услышите и увидите знаки…

И Спящий Толкователь исчез, блеснув болотным огоньком.

— Вот так всегда, — проворчал я. — Тьфу!

Ворча без передыху, я спрыгнул со шкафа и отправился выпить. Нет, положительно, мне нужна смена обстановки. Немедленное бегство и уход в подполье. А также, безусловно, перемена внешности. Красная борода и синие бакенбарды, к примеру, или повязка на глаз, наклеенные на щеку шрамы и костыль. Маскировка, одним словом. По примеру Квирсела… Слушайте! А не скрывается ли чародей в нашем измерении совсем по иным причинам, нежели те, о которых он туманно упоминает? Может, он тоже жертва обстоятельств, мой брат по несчастью? Бедняжка! Тогда я его очень хорошо понимаю. И в то же время завидую: он-то сумел смазать метлу, как говорим мы, чародеи, и теперь горя не знает… Правда, Квирсел водит дружбу со мной, но это уже детали.

Я доплелся до кровати и лег. И так и уснул поверх покрывала, отрешившись от горестей и страданий.

Но это лишь так казалось. Горечь и страдания настигли меня во сне. Я видел Зубастика Поттера, облаченного в лохмотья, те самые, из которых состоял Спящий Толкователь. Чародей кровожадно улыбался и щелкал зубами, кроличьими. Потом выяснилось, что у него еще и уши есть, и появились они на его голове в тот самый момент, когда сзади ко мне подкралась Талула Поттер, вооруженная скалкой. Я обернулся и хотел сказать ей, что как раз мчался на крыльях раскаяния обо всем ей рассказать и попросить прощения, но скалка не знала пощады. Рассекая воздух, она приближалась к моему лбу с сумасшедшей скоростью, а когда соприкоснулась с ним, я проснулся…

Надо мной стояла Гермиона. Напуганная и сбитая с толку.

— Браул! Зачем же так кричать? Что с тобой? Держу пари, ты перепугал своим воплем всю улицу!

Дрожа, я огляделся и выдохнул:

— Это сон, о боги… А что ты здесь делаешь, дорогуша?

— Уже шесть часов! Я обещала, что приеду за тобой и мы отправимся к Поттерам. Забыл?

— Шесть? Проклятье! Я совершенно не готов!

— Зато готова я, этого достаточно.

Спорить в таких случаях бессмысленно. Гермиона переполнена энергией и с точки зрения пробивной силы, необходимой, чтобы преодолевать тернии, даст сто очков форы цунами.

— Где Квирсел? Чего вы достигли в борьбе с блокнотом?

— Немногого. Но ты мне объясни — что это?

Волшебница сунула мне под нос свиток, оставленный Спящим Толкователем. Мне оставалось лишь горестно пропищать и рассказать ей о визите божества, облаченного в лохмотья.

— Ага! — Глаза Гермионы вспыхнули еще ярче. — Дело принимает все более интересный оборот. — Она развернула свиток, пробежала по нему глазами. — Великолепно!

Я поинтересовался, что именно великолепно, но сестрица легонько стукнула меня по лбу костяшкой указательного пальца и подмигнула.

— Едем к Поттерам. Думаю, там мы все и обсудим.

— Этого я и боялся.

Спрятав свиток с ключом от шифра к себе в сумочку, волшебница погнала меня бриться, умываться и одеваться.

Невыносимы были эти чудовищные пытки, но я перенес их стоически, как приговоренный к плахе философ. В конце концов, есть во вселенной вещи, которым противостоять невозможно априори. Одна из них — моя сестра.

В двадцать минут седьмого я уже стоял перед зеркалом, полностью готовый к поездке и с таким видом, словно через десять минут меня повесят.

— Лучше не бывает, — всплеснула руками Гермиона. — Согласен, Квирсел?

Мопс, сидящий на пуфике, кивнул:

— Мы с ним хорошо будем смотреться.

— Мы? — вздрогнул я. — Ты хочешь поехать с нами?

— Конечно. Во-первых, за тобой должен кто-то присматривать. Во-вторых, мне надо разнюхать обстановку. Помнишь, речь шла о группе людей? Тех, кто должен противостоять неведомой угрозе?

— Мы считаем, что Изенгрим как минимум имеет к этому прямое отношение, — пояснила сестрица.

— Гениальная мысль!

— Вот именно! — сказала Гермиона, беря меня под руку и буксируя в сторону парадного выхода. — Что бы ты делал без мудрого совета?

— Жил бы спокойно… — пробурчал я.

— Опять нудишь? Когда ты наконец смиришься со своим роком и поймешь, что в покое тебя все равно никто не оставит?

— Никогда!

Примерно так мы переругивались и скрещивали копья в попытке доказать друг другу очевидное не только выходя из дома, но и сидя в экипаже. И продолжали толочь воду в ступе, даже когда выгружались всей компанией во дворе поместья Поттеров. Дискуссия прекратилась лишь с появлением Эйры Поттер, матери семейства и весьма уважаемой матроны. Эйра любила принимать гостей и старалась всегда встречать их лично, не доверяя столь важное дело дворецким. С криком, не совсем приличествующим особе такого социального положения, баронесса бросилась Гермионе на шею.

Пока шло обнимание, мы с мопсом стояли возле кареты. Я держал его на поводке, и мы оба чувствовали себя дураками.

— Скажи, чтобы меня отдали слуге и чтобы мне обеспечили прогулку в парке, — сказал чародей под шумок. — А дальше я сам.

— Что ты сам?

— Положись на меня… — бросил Квирсел, изображая маленькую собачку. А что делают маленькие собачки (впрочем, большие тоже)? Нюхают и задирают лапу.

— Фу! — сказал я. — Посмотрели бы на тебя твои соплеменники из твоего измерения!

— Чего не сделаешь ради торжества истины?

В самом деле…

В следующий миг на меня налетела Эйра Поттер и заверещала своим пронзительным сопрано, достигающим самых печенок. Моих оно достигло за считаные секунды, в результате чего мне стало еще хуже, чем раньше. Однако я приложил все силы, чтобы вспомнить, как держать себя, как быть обходительным и галантным.

— А ты ничуть не изменился с тех времен! — сказала Эйра. — Все такой же милашка!

От «тех времен» меня прошиб холодный пот, и я что-то промямлил насчет «великой чести» и «неожиданной радости». С веселым смехом меня потрепали за щеку, да с такой силой, что едва не оторвали, и пригласили в дом.

— Какая у вас собачечка! — пролепетала Эйра, принимаясь тискать Квирсела.

Тот захрюкал от столь энергичных ласк и бросил в мою сторону умоляющий взгляд. «Спасите!» — говорили его глаза-плошки. Я вспомнил о своих обязанностях и поделился соображением насчет парка.