В детстве мы очень много времени проводили вместе. Папа часто читал мне книжки. Уноситься вдвоем в удивительные миры, раскрывавшиеся на страницах, было нашим любимым занятием. Рядом с ним я всегда чувствовала себя в безопасности.

– Папочка, если я буду звать тебя каждый раз, когда увижу кошмар, ты совсем перестанешь высыпаться, – возразила я и тотчас прикусила язык. Это мои и только мои проблемы. Не надо никому их навязывать, особенно папе. Не стоит его волновать.

Папа остановился.

– Я могу тебе чем-то помочь?

– Ты и так очень много сделал для меня… и для Олли. Мы же оба понимаем: я должна научиться самостоятельно преодолевать трудности. И если ради этого придется гоняться за привидениями – что ж, так тому и быть.

Когда Мэтт умер, я устроилась в службу поддержки местного универмага. Работа, конечно, так себе, зато я могла выполнять ее удаленно, оставаясь дома с Олли, и получать кое-какие деньги. Основную нагрузку взял на себя папа.

Последние два года он помогал нам материально, а взамен просил лишь об одном: почаще с ним видеться. Приезжая в Монтгомери, он обязательно вез нас с Олли куда-нибудь пообедать или поужинать. Папа давал нам гораздо больше, чем мы ему.

Про маму мы за все это время ни разу не говорили. Я даже не уверена, знает ли она, как папа выручал нас после смерти Мэтта.

Скорее всего, нет.

– Просить о помощи – признак не слабости, а силы, Натали.

Он, как всегда, старался меня ободрить, чтобы я не очень переживала из-за своих неурядиц.

– Папочка, нельзя же постоянно тебя о чем-то просить. Я и так перед тобой в долгу.

– Ты мне ничего не должна, Нат. Я ведь от чистого сердца…

– Понимаю. И все же одного «спасибо» недостаточно.

Папа помолчал, размышляя над тем, что я сказала.

– Я придумал, как ты можешь меня отблагодарить.

Мы поднялись на крыльцо.

– Надеюсь, ты сейчас не про деньги, потому что у меня их нет. Разве что пластиковые монетки из игрушечной кассы Олли. Если ты имеешь в виду их, то пожалуйста. Только они немножко покусанные и помятые: у Олли режутся зубки. Сойдет?

Папа улыбнулся.

– Мне нужны не деньги.

– А что?

Ради него я была готова на все.

– То же, что и всегда. Время. Останься здесь хоть на полгода. Или на год. Не лишай себя возможности заново познакомиться с Уиклоу.

Ясно, почему папа об этом заговорил.

– Выходит, ты вчера слышал, как мы с мамой пререкались.

– Только глухой бы не услышал.

Меня так и подмывало объяснить, что ссора произошла по маминой вине, но я прикусила язык: не хотела по новой разозлиться.

– Так ты останешься?

Папа знал меня как облупленную и боялся, что я опять убегу. Оглянувшись на дом родителей, я заметила, что мама наблюдает за нами через окно кухни.

– Я не оправдываю Сили, но она вчера перенервничала, поэтому и сорвалась на тебе, – добавил папа. – Ей сейчас нелегко.

– Из-за Анны-Кейт. Я в курсе.

В его глазах отразилось удивление.

– В курсе?

– Да. Мы встретились вчера на детской площадке. По-моему, она очень милая. Хотя, конечно, я бы предпочла, чтобы вы с мамой сами о ней рассказали.

– Прости. Мы хотели сначала удостовериться, что она действительно наша внучка.

– Конечно, внучка.

Вчера я не сразу обратила внимание, как она похожа на Эджея, но лишь потому, что даже не подозревала о наличии племянницы. Когда брат умер, ему было всего восемнадцать.

– Я тоже в этом убедился, как только ее увидел. – Папа взглянул куда-то вдаль, приподняв голову. – Мы с твоей мамой собирались сегодня тебе все объяснить.

Я задумчиво постукивала битой по ноге.

– Теперь можно не объяснять. Кстати, ты правильно сделал, что позвал Анну-Кейт в гости.

– Так считаем только мы с тобой. Анна-Кейт не приняла приглашения.

– Не лишай ее возможности заново познакомиться с Уиклоу, – возразила я, повторяя его же слова. Под «Уиклоу» мы оба подразумевали маму. – Анну-Кейт сейчас переполняют чувства, но со временем она привыкнет к тому, что у нее есть мы.

Папа печально вздохнул.

– Не уверен. То, как мы поступили с ее матерью… Анна-Кейт о нас ужасного мнения. И не без оснований.

Все прошедшие годы родители проклинали Иден Кэллоу, и я никогда не задавалась вопросом, справедливо ли они на нее ополчились. Иден убила Эджея, и преступление сошло ей с рук. Я не сомневалась, что они правы.

Правы. Только правда ли это?

Подслушанный вчера разговор родителей заставил меня впервые задуматься: а вдруг мы ошибались насчет Иден?

– Конечно, тяжело простить старые обиды, особенно если их нанесли незаслуженно. – Я продолжала постукивать битой по ноге. – По-моему, лучше всего показать Анне-Кейт, что вы с мамой изменились. Ведь ваши отношения еще только начинают складываться и полностью зависят от вас.

– Если бы все было так просто, Натали… – Папа отвернулся, солнечные лучи упали на лицо, и я заметила, что под глазами у него залегли глубокие тени. Когда они появились?

– Кто говорит, что это просто?

Папа вздернул подбородок и вымученно улыбнулся.

– Пойду я, пожалуй. Увидимся позже.

– Я пока побуду дома.

– А завтра?

До меня не сразу дошло, почему он интересуется моими планами.

– И завтра. Я поживу здесь какое-то время. Обещаю.

– Год?

– Не торгуйся. На сколько захочу, на столько и останусь.

Папа обнял меня.

– Ладно. Я на все согласен.

– Спасибо, что зашел.

Я крепко прижалась к нему и насторожилась. Папа явно похудел. И пахло от него как-то странно: к ароматам мыла и мяты примешивался неприятный, горький запах. Мне вдруг стало холодно.

– Если что – я всегда рядом. – Папа отстранился от меня.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Почему ты спрашиваешь?

Твой отец умирает.

– Так, на всякий случай. Раз уж я собираюсь тут задержаться. – Я старалась говорить весело и шутливо, но в моем голосе явственно прозвучала тревога.

Папа, рисуясь, ловко спрыгнул с крыльца.

– Я что, похож на квелого доходягу? Не волнуйся обо мне, Натали.

И папа зашагал прочь. А ведь на мой вопрос так и не ответил… Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся за дверью. А после, вскинув биту на плечо, пошла в дом – будить Олли и заниматься делами.