Эдвина призналась себе, что хочет узнать о происхождении Прескотта как можно больше. Правда, она считала, что это не имеет никакого значения, но все, что касалось Прескотта, возбуждало ее любопытство. Эдвине всегда хотелось подружиться с кем-нибудь, чья жизнь была совсем не похожа на ее собственную.

– Без сомнения, он не похож ни на одного из мужчин, с которыми я когда-либо была знакома, – пробормотала она.

– Так всегда происходит, когда влюбляешься, милая.

Эдвина набралась мужества, чтобы спросить Фанни о том, что после встречи с Прескоттом беспокоило ее так сильно, что она не могла спокойно спать по ночам.

– Можно… Можно задать вам вопрос весьма деликатного свойства? Даже, можно сказать… не очень приличный?

– О, ради Бога! Чем более неприличный, тем лучше, – рассмеялась Фанни. – Можете говорить со мной прямо, Эдвина.

– Да, конечно. Говорят, актрисы… имеют немалый опыт в отношениях с мужчинами…

– Это верно. – Фанни продолжала работать, не останавливаясь ни на секунду. – Возможно, это из-за склонности к драматизации, которая так сильна у нас.

– Так вот, вы не всегда… Я хотела сказать… Каким образом вы узнаете, как… ну… как угодить мужчине?

– А я думала, что вы вдова. Разве вы не были замужем?

– Да. Была. – Эдвина почувствовала, как у нее вспыхнули щеки. – Забудьте о том, что я спросила.

– О, я, кажется, поняла, что вас беспокоит! У вас был только один мужчина, а Прескотт Дивейн знал многих женщин. Но не волнуйтесь об этом, милая. Я слышала, что его прозвали идеальным лондонским любовником. Поэтому успокойтесь, вы в хороших руках. Кроме того, имейте в виду: с теми женщинами он всего лишь развлекался, а женится он на вас.

– Ах, благодарю вас. – Вымученно улыбнувшись, Эдвина солгала: – У меня просто камень с души свалился.

Фанни закончила свои манипуляции и торжественно произнесла:

– Ну вот, готово. Можете взглянуть.

Эдвина послушно открыла глаза.

– О Боже мой! – воскликнула она и прикрыла рот рукой.

– А теперь давайте подготовимся к визиту вашего жениха.

Каждое движение Фанни было исполнено неизъяснимой грации. Как будто все ее тело было предметом искусства. В тот день, сидя в уютной гостиной бывшей актрисы, Эдвина смотрела на женщину как завороженная и не могла ею не любоваться. Фанни опустилась в кресло светло-зеленого цвета, поправила юбки цвета морской волны и раскрыла кружевной черный веер.

– Перестаньте ерзать. И не трогайте свои брови. Они выглядят безупречно.

Эдвина покорно опустила руку, поднялась с места и подошла к камину. Вздохнув, она стала вглядываться в языки пламени, стараясь унять нервную дрожь во всем теле!

Хотя рассудком Эдвина понимала, что мнение Прескотта о ней и о ее внешности не имеет значения, она вынуждена была признаться себе, что ей хочется ему нравиться. Хотя бы чуть-чуть. «Это необходимо для успешного осуществления нашего замысла», – убеждала она себя.

– У этой женщины, Мэгги, и впрямь настоящий талант, – проговорила Эдвина, потому что не знала, что сказать. Она снова коснулась своих изящных бровей. – Должна признаться, я не догадывалась, что женщины идут на такие ухищрения.

– Настоящая женщина знает, что она не может целиком полагаться на природу. – Фанни фыркнула и взмахнула кружевным веером. – Природу нужно улучшать.

Эдвина еще не решила для себя окончательно, стоит ли полностью доверять этому суждению Фанни. Однако она не могла не признать, что ее внешность кардинально улучшилась. Она смотрела в зеркало – и не узнавала себя.

Эдвина уловила в воздухе едва заметное благоухание мускуса – скорее намек, чем сам запах, и, хотя, стоя к двери спиной, не видела Прескотта, она почувствовала на себе его взгляд, который был как дуновение горячего ветра в знойный полдень.

Собравшись с духом, она повернулась.

Прескотт удивленно округлил глаза:

– О… Боже мой!

Сердце у Прескотта забилось быстрее. Он смотрел на Эдвину и не мог оторвать от нее взгляд. Она поправила прическу.

– Вам не нравится?

Чтобы скрыть смущение, Прескотт поклонился.

– Нет, что вы! Вам все очень идет, Эдвина. Мне очень нравится.

Головку Эдвины украшали тщательно уложенные черные как смоль локоны, придавая лицу привлекательность и правильные пропорции. Изящная форма темных бровей делала более выразительными ее блестящие глаза.

Эффект в итоге получался поразительный. Эдвина была словно диковинная птица, которая приковывала к себе взгляд ярким оперением, очаровывала природным великолепием.

Однако нельзя было не отметить некоторые недостатки в новом внешнем облике Эдвины. Прескотт не одобрил слишком яркие краски на щеках и губах Эдвины. Хотя румяна и помада были нанесены весьма искусно, со знанием дела, на взгляд Прескотта, это были ненужные излишества, которые только портили впечатление.

Эдвина одернула рукав платья.

– Это платье так сильно отличается от того, что я привыкла носить. Мне еще нужно к нему привыкнуть.

– Оно великолепно, – сказал Прескотт.

Платье было соблазнительным, наводящим на мысль о щедротах, которые скрываются под тканью, но без намека на пошлость и доступность. Элегантный покрой подчеркивал изящный изгиб ее лебединой шеи, белизну покатых плеч, высокую зрелую грудь и тонкую талию. Кроме того, васильковый оттенок платья идеально выделял ее прелестную кожу, а до гладкого шелка так и хотелось дотронуться. Разумеется, с самыми невинными целями.

– Мистер Прескотт Дивейн, как я полагаю? – раздался певучий голосок Фанни.

Оторвав взгляд от Эдвины, Прескотт оглянулся, только в этот момент заметив даму в платье цвета морской волны. Женщина обладала грацией, которую приобретают актрисы, покорившие сцену. А огненно-рыжие волосы и алые губы усиливали производимое впечатление, не оставляя сомнений в роде ее деятельности.

– Я полагаю, вы – мисс Фигботтом. – Он поклонился. – К вашим услугам.

– О Боже мой! А вы намного привлекательнее, чем о вас рассказывали, дорогой мой. – Вне всяких сомнений, мисс Фигботтом и в искусстве флирта также была мастерицей. Она подплыла к зеленоватому диванчику и грациозно села, поправляя свои юбки в оборочках. Затем раскрыла кружевной черный веер и стала небрежно помахивать им возле своих пухлых алых губок. – Если бы мое сердце уже не было занято, я бы, пожалуй, нарушила свое правило не иметь никаких дел с рыжеволосыми мужчинами.

– У него не рыжие волосы, – пробормотала Эдвина, теребя кружево на своем рукаве, – а медно-каштановые.

– Не вижу большой разницы, – проворковала мисс Фигботтом.