Он не смог сдержать удивления от услышанного в виде сдавленного одобрительного смешка.

— Что ж, открыто и честно, как всегда. Но разве вы собираетесь это совершить опять?

Пен склонила голову набок, как бы взвешивая основательность вопроса. Потом сказала со всей серьезностью:

— Может быть, да, а может быть, и нет… Но давайте, шевалье, перейдем к делу. Я начинала говорить о нем, но мы отвлеклись. Итак, я не вижу возможности отправиться самостоятельно в Хай‑Уиком и начать там опрос жителей селения. Кто‑то непременно узнает меня, и все дойдет до ушей моей свекрови. Для вас же, полагаю, не составит большого труда провести за меня и для меня это расследование. Копию листка с фамилиями я вам сейчас дам.

Вынув ключ из кошелька, прикрепленного к поясу, она подошла к небольшому сундуку в углу комнаты. Легко и грациозно опустившись на колени, она откинула крышку сундучка, достала документ и протянула Оуэну.

— Вот, шевалье. Здесь несколько имен… Вы поможете мне?

Он взял из ее рук листок и, не разворачивая, задумчиво посмотрел на него. Потом перевел взгляд на Пен.

— Вы довольно стремительны в своих действиях, мадам, — сказал он, кладя листок на стол.

В ее глазах потух свет.

— Значит, вы отказываетесь, сэр?

— Нет, — ответил он в некотором раздумье. — Но в обмен…

Она смотрела на него с недоумением, переходящим в неприязнь.

— В обмен на что? — почти крикнула она.

Не меняя спокойного делового выражения лица, он подошел к ней. Она резко отпрянула.

— О нет, — произнес он улыбаясь, — вы не так поняли, мадам. Мое предложение совсем иного рода. Хотя, — добавил он, и улыбка сделалась шире, — если вы соизволите прибавить к тому, о чем я сейчас скажу, то, что я не посмею высказать, я буду безмерно счастлив.

Только сейчас Пен ощутила, что испуганный прыжок назад привел ее в соприкосновение со стеной и отступать дальше некуда.

— Перестаньте играть словами! — крикнула она. — В чем заключается ваше предложение?

— Хорошо, миледи, — согласился он. — Итак, прошу внимания. Должен откровенно признаться, что мои нынешние дела в Лондоне напрямую связаны с принцессой Марией. — Он опять приблизился к ней, взял ее лицо в ладони. — И я хотел бы вашей помощи в моем деле в обмен на мою помощь в вашем.

Пен освободилась от его рук.

— Объясните понятней, черт возьми!

— С удовольствием. — Он оперся обеими руками о стену, заключив в пространство между ними ее голову. Сейчас он был так близко, что она ощущала жар его тела и не могла отвести взгляда от жгучих темных глаз, которые, казалось, читали ее мысли. Он продолжал с поражающей прямотой:

— Мне необходимо заручиться хорошей парой ушей при дворе принцессы, и если вы согласитесь рассказывать мне о том, что говорит она, а также ее ближайшие советники… сообщать об изменении в их планах, связанных с политикой, тогда я…

— Довольно:

— в ужасе закричала Пен. — Вы сошли с ума! Предлагаете мне шпионить за принцессой? Какая мерзость!

— Пожалуй, вы нашли верное определение, — сказан он и, не давая ей снова заговорить, произнес:

— Но послушайте меня хотя бы несколько минут…

— Я… я не хочу!

Она попыталась оторваться от степы, оттолкнуть его, но он не давал это сделать.

Его голос был на удивление спокойным, когда он продолжил:

— Я не собираюсь использовать силу, мадам, не дай Бог, но если отойду, вы убежите и не захотите меня слушать, а я должен объясниться до конца.

Она сжала губы и ничего не ответила, но весь ее вид говорил красноречивее любых слов.

— Мое правительство, — услышала она, — принимает близко к сердцу интересы принцессы и не желает для нее никакой беды. Учитывая, что юный король находится, будем говорить прямо, на смертном ложе, положение принцессы становится все более уязвимым. Никто не знает наверняка, что задумал Нортумберленд, но мы абсолютно уверены: действует он не в пользу Марии. Нам необходимо знать точнее, что же он замышляет и что хочет и может противопоставить ему принцесса.

Он замолчал, словно ожидая возражений, но они не последовали, и он заговорил опять:

— Ваш сводный брат не может не знать, что творится в голове у Нортумберленда, и, вероятно, лорд Робин делится с вами…

Во взгляде Пен сквозили гадливость, презрение.

— Вы хотите, чтобы я шпионила и за своим братом тоже?

— Хочу, чтобы поняли: если вы любите принцессу, то должны помочь мне ради ее благополучия.

По прошествии некоторого времени, когда он увидел, что Пен не желает ему отвечать, он снова заговорил, тщательно подбирая слова:

— Я ожидал, что вас сильнее заденет упоминание о грязных планах Нортумберленда и его сторонников. И о том, чем это может закончиться для Марии и ее приверженцев.

Он замолк, пристально глядя на Пен, и по тому, как вспыхнуло ее лицо, догадался, что она поняла смысл сказанного и, следовательно, знает кое‑что об участии ее брата в этих планах. Похоже, действительно между братом и сестрой нет особых секретов. Чтобы она не сомневалась в том, что и он, Оуэн д'Арси, тоже достаточно сведущ в этих делах, он добавил:

— Сфера шпионажа не так уж велика. По большей части мы знаем чуть ли не в лицо наших соперников. Или, если угодно, противников.

Пен по‑прежнему хранила молчание, но, конечно, слышала и вбирала в себя все, что он говорил. Да, разумеется, шпионы, соглядатаи, тайные агенты, сподручники — как их еще назвать? — из разных лагерей, по всей вероятности, знают друг друга или друг о друге. Подтверждение этого — неприязнь, почти открытая, которую не мог скрыть Робин по отношению к Оуэну, когда увидел его…

Но он что‑то еще говорит…

— Так разве не лучше, — услышала она, — служить интересам принцессы, а не Нортумберленда, даже если эту деятельность можно назвать шпионажем?

Каково бы ни было ее собственное отношение к Нортумберленду, она не могла вынести обвинений в адрес Робина.

Все еще пылая от негодования, она сказала:

— Я совершенно уверена, что Робином движет не что иное, как дружеская преданность этим людям — Суффолку и Нортумберленду. Со времени его юности они были его друзьями и покровителями. Вы же, сэр, готовы играть на том поле, на котором выгоднее для вас.

Он спокойно поправил ее:

— Я играю на стороне Франции, но не вижу большой разницы между мной и вашим братом, за исключением того, что он служит человеку, который руководствуется своими амбициями, а я служу законному королю и государству.

— Не смейте так говорить о Робине!

— Прошу меня простить, но я вынужден защищаться.