Отцу удалось заговорить сквозь неровное дыхание.

– Ты знаешь, кто в 2051-м похитил четырехлетнюю девочку. – Отец назвал ее имя, но с трудом, будто зловоние и убожество комнаты могли испачкать драгоценную память о ней. – Ты принимал в этом участие.

– He-а. Не я.

– Всплыло твое имя.

– Я не имею к этому никакого отношения. Выбрось из головы.

– Лжец.

– Я знаю, кто тебе нужен, но это не я. И не Боулз. Ты взял не тех людей.

– Говори, что знаешь, иначе я трахну тебя в ухо этой штукой. – Отец ткнул концом ствола в ушную мочку Рори. Его левое плечо пронзила боль, рука напоминала пурпурный дирижабль, с четырех пальцев капал багровый сироп.

Глаза у Рори закатились, кожа стала землистого цвета.

– Нет. Дружище. Ты взял не того. Мамой клянусь. Дай мне встать. Я не могу дышать. Моя шея…

– Отвечай на мой вопрос, или я тебя покалечу. Начну с лодыжек и буду подниматься выше. Я уделаю тебя в хлам, в затем выстрелю промеж глаз, урод. И в аду можешь спросить Найджа и Боуи, что бывает за вранье.

– Ладно, ладно, дай мне встать.

Отец достал пальцы из растянутых ноздрей Рори, тот тут же схватился за нос в попытке вернуть ему прежнюю форму. По обожженным щекам текли слезы, пятнистый лоб снова стал розовым от прилива крови.

– Я просто кое-что слышал.

Отец следил за ним, держа его на мушке. У него был наметан глаз на фальшивые проявления сочувствия и раскаяния.

– Это было в пабе. «Дельфин». Давным-давно. В Эксмуте. Я там даже и не был больше. Но люди говорили, что ее похитили на заказ.

Отец едва не потерял сознание. Почти почувствовал аромат шампуня и запах теплого пота в волосах дочери, где он спрятал лицо, когда она, проснувшись и свернувшись калачиком у него на коленях, смотрела в гостиной мультики, после чего он намазал ей маслом тост и налил молоко на хрустящие хлопья.

– Какие люди? Имена.

– Был один парень, по имени Алексис. Здоровый, типа как бык. Он и другой, которого я не знаю. Его дружок. По-моему, его звали Борис. Русские. Я помогал им с одним делом. Через Плимут поступало бухло и свинина, о которых не знал Королевский флот. И они были пьяные. Мы все были типа бухие. Они увидели тот сюжет в новостях и переглянулись. Я обратил на это внимание. Сказал что-то насчет того, какой это позор, поскольку такая красивая девочка, и все такое. Потом Алексис поведал, что ее похитили. Детей постоянно похищают, так они сказали. Ради выкупа. Кто-то сказал им, что это сделано с этой целью. Типа похитили на заказ.

– Кто сказал им?

Рори пожал плечами.

– Они не называли имен. Таким людям лучше не задавать вопросы. Они – из «Королей». Им бы это не понравилось. Подумали б, что ты стукач.

– Но выкупа никто не потребовал. Родители не были богачами.

Рори снова пожал плечами, при этом демонстрируя притворный страх перед собственной болтливостью.

– Я видел только то фото в новостях, больше ничего. Еще подумал, милая девочка. Симпатичная. Запоминающееся лицо. Я уже несколько лет не скупаю краденое и не торгую людьми. Полностью отошел от всего этого. Все мы совершаем ошибки. Это не значит, что ты не можешь измениться. В любом случае дети никогда не были моей «темой». Ты сейчас ошибаешься, думая, что это я похитил ее. Клянусь жизнью матери, я не имею к этому никакого отношения.

– Что думают люди в вашем сообществе? Люди твоей профессии, которые совершали такие же ошибки, как ты? Люди, которые похищали детей? Люди, которые продали бы педофилам кого угодно?

– Не, не, не, ты меня неправильно понял. И специализирующиеся на детях группы, которые тут все еще действуют, не имеют к этому никакого отношения. Они не стали бы покупать ребенка вроде нее. Слишком рискованно. Зачем похищать такую, как она, если в лагерях беженцев, на побережье, есть тысячи детей? Никто за ними не смотрит. Они могли бы выбирать. Зачем идти в чей-то дом и тырить ребенка? Это рискованное дело. Я не говорю, что нет кого-то, кто мог бы сделать это, такие люди типа немного долбанутые. И если это один из них, у нее нет шансов и ты впустую тратишь время. Но это было похищение на заказ, как сказал Алексис, а значит он, наверное, что-то слышал. Алексис занимался всем чем угодно. Управлял борделями в Бристоле до того, как их накрыли. Поставлял девок, и все такое. Он знал бы, если б это были похитители или просто извращенцы, крадущие детей. Он услышал бы что-нибудь. Если ты идешь по улице и похищаешь чьего-то ребенка из палисадника, когда его мать и отец отвернулись, ты либо бесстрашный, либо отмороженный. Понятное дело. Ты либо неадекватный, либо не боишься брать то, что тебе нужно, когда угодно и где угодно.

Несмотря на отсутствие конкретики, Отец счел слова Рори пугающе убедительными. В первое время, пребывая во тьме горя и отчаяния, задавая себе вопросы «как» и «почему», он инстинктивно подозревал одиночку, хищника, аморального типа, обезумевшего от своих потребностей, который увидел их семью на прогулке и, дождавшись походящего момента, проследил за ними до самого дома. Скарлетт Йоханссон всегда думала так же.

– Эти русские. Где они обитают?

– Кто, Алексис? Не знаю, что с ним случилось. Его больше нет. Но «Короли» здесь повсюду. Они контролируют сейчас большую часть побережья. От Довера до Плимута. Полиция не хочет с ними связываться. Слишком много хлопот. Но тебе нужно спросить у них. Я могу свести тебя с кое-кем. У меня есть типа друзья.

– Тогда ты пойдешь со мной, через эту дверь, прямо сей…

И тут Отец понял, что Рори был таким откровенным, решительным и громкоголосым только потому, что в коридоре за дверью наступила зловещая тишина. И в следующую секунду дверь резко распахнулась. Прежде чем он смог обернуться, воздух за его головой взорвался белым светом, а в ушах раздался свист, какой издают киты, плывущие в холодной тьме под льдинами. Прежде чем оглохнуть, Отец успел сказать себе, что он был уже так близко. Наконец получил имена. Два имени: Алексис и Борис. У него уже было что-то. Но теперь он умрет.

Ощущение, что дочь рядом, вспыхнуло ярким светом, а затем угасло.

Отец стремительно развернулся, одновременно нажимая на спусковой крючок и в ярости направляя пистолет на худосочного юнца, который выбил дверь ногой и выстрелил прямо у него под ухом, но от возбуждения и нервозности каким-то образом промахнулся, поскольку держал свою «пушку», отведя руку в сторону, словно какой-то древний гангстер-хипхопер.

Отец выстрелил сквозь жгучий дым, окутавший дверной проем, и фигура вздрогнула, как от удара током. Голова дернулась назад, и что-то влажное шлепнулось об стену, к счастью, невидимое в тусклом свете. И по тощему и угловатому силуэту Отец понял, что вышиб одному из подростков-велосипедистов мозги.

Тени поменьше, собравшиеся возле ног мертвого мальчишки, чтобы восторженно понаблюдать за смертью, но не ожидавшие увидеть труп своего приятеля, бросились врассыпную и застучали ногами по лестнице, как испуганные дети, кем они, собственно, и являлись.