– Какая же ты сволочь! Ублюдок! – В бешенстве развернувшись боком на пассажирском кресле, женщина хотела накинуться на Михаила с кулаками.

– Твоя школа, – не остался в долгу он, резко втапливая педаль тормоза в пол.

Наталью бросило вперёд, приложив плечом о бардачок, а головой о ветровое стекло. Валентина, сидевшая за пассажиром на заднем сиденье, успела выставить руки и упереться ими в переднее кресло. Поставив джип на парковочный тормоз, Михаил развернулся к стенающей супруге:

– Не делай того, о чём впоследствии пожалеешь, дорогая. Давай условимся: ты мне – никто. Заруби себе это на носу. Ты сама спустила в унитаз все совместно прожитые годы, выкинув нас на помойку, так что не обессудь. А теперь позволь вопрос: мы едем или ты издали ручкой помашешь?

– Едем, – прозвучало убито.

Кивнув, Михаил выкрутил баранку и поддал газу. На душе было мерзко и гадостно. Как бы он ни хорохорился, Наталья оказалась права – он сволочь! Возможно, сволочнее прочих разумных. Если для выживания детей ему потребуется стать ещё сволочнее, он станет без раздумий. Время старых общественно-моральных границ и рамок воспитания кануло в Лету. Наступило время беспринципных сволочей.

* * *

Неизвестно, чего ожидала Наталья, но точно не полного безразличия к своей персоне со стороны Лизы и Саньки. Оставив троицу наедине в летней кухне, Михаил вышел во двор, у него имелось ещё одно незавершённое дело.

– Валентина…

– Сергеевна, – правильно поняла его затруднения напарница супруги.

– Валентина Сергеевна, правильно ли я понял, что вы выезжаете сегодня?

– Да. Мы уже разбили маршрут и подготовили машины, – не стала скрывать очевидного женщина.

Её тёзка с отчеством Петровна с вечным рушником в руках вышла на крыльцо главного дома, активно грея уши. В окнах дома то и дело мелькали физиономии детворы. Студентки, засевшие на втором этаже, вели себя сдержанней, но тюли колыхались и там. В тёмном зеве открытого гаража периодически появлялось и исчезало белое пятно лица Антона, мониторившего окружающую обстановку.

– У нас пара домов на колёсах и прочая техника, даже заправщик имеется.

– Рад за вас, честно, – без единого намёка на ёрничание, сказал Михаил. – Я к чему интересуюсь: вас не затруднит взять с собой двоих детей?

– Детей? – удивилась женщина.

– Да, детей. Пусть вы не главная, но не относись вы каким-либо боком к главным заводилам, вы бы сюда не поехали. Моя бывшая не годится на роль разведчицы.

– А я гожусь, значит?

– Вы умны и наблюдательны, Валентина. Это не комплимент, примите мои слова как констатацию факта. – Хорошо, предположим. А что за дети?

– Мальчик и девочка, близнецы. – На крыльце ахнула и прикрыла ладошкой рот классная руководительница брата и сестры Солнцевых. – Валентина Петровна, позовите, пожалуйста, Солнцева.

– Михаил Павлович, что вы задумали?

– Валентина Петровна! – повысил голос Михаил. – Пожалуйста!

После того, как женщина скрылась в доме, Михаил тихо попросил гостью:

– Подыграйте мне, пожалуйста.

– А если мальчик решит уехать?

– Это будет его и только его решение. Сестра его не оставит, поэтому я заранее прошу за двоих.

– Как знаете, – в голосе Валентины Сергеевны, которая с лёту разобралась в ситуации, промелькнуло осуждение методов воспитания.

Михаил лишь пожал плечами. Конфликт отцов и детей требовалось разруливать, ему не нужна точка напряжённости в коллективе, разрушающая сплочённость.

Непослушание заразно и порой смертельно. Спустишь наглость раз, потом грехов не оберёшься.

Через минуту на улицу вымелся виновник торжества. – Чё звали? – Ни здрасте тебе, ни до свидания.

– Собирайся, Александр, – не повышая голоса холодно сказал Михаил, искоса поглядывая на Валентину Сергеевну, которая с академическим интересом рассматривала веснушчатого вихрастого недоросля напротив. – Я не понял, чего собирайся? – оторопел мальчишка.

– Не «чего», а манатки, если тебе так понятней. У тебя есть пятнадцать минут и два варианта действий на выбор: уехать на запад или валить отсюда на все четыре стороны. В первом случае Валентина Сергеевна как взрослый человек готова приютить и взять на себя ответственность за тебя и Машу. Почему я говорю о Маше, потому что она не оставит брата одного, то есть тебя. Шансы, что вы выживете, довольно высоки. Во втором случае ты сам за себя отвечаешь. Я снимаю с себя эту обязанность, точнее обузу.

– Я никуда не поеду! – пустил петуха Александр.

– Да ну? Не поедешь, значит, пойдёшь. Назови хоть одну причину, по которой ты должен остаться. Сидеть на шее у остальных и поплёвывать сверху никому не позволено, тебе в том числе. Время пошло, или ты думаешь я шучу? Не слышу ответа!

– Михаил Павлович! – На крыльцо выскочила Маша.

– Слушаю тебя, Маша.

– Дядь Миша, что вы говорите, зачем? Сашка же хороший!

– Солнцев, скажи, чем ты хорош, поведай миру. Расскажи сестре. Причин оставаться у тебя нет, мы уже об этом знаем, зато я, не напрягаясь, могу озвучить пять причин, почему тебе здесь не место. А знаешь, какая самая главная из них, нет? Чхал ты на сестру. То, что тебе плевать на остальных, – это понятно. Чужие люди, что с них взять. Работать ты не хочешь, на мои увещевания тебе плевать с высокой колокольни, о других не думаешь. Мне продолжать? Так какого ляда у меня и остальных должна болеть голова о тебе? Утром ты клал с прибором на свои обязанности, а теперь представь, что на сопке или у съезда с трассы со стороны города встал джип, который ты благополучно проспал. И просто на минутку представь, что нас нашли не две безоружных женщины, а два вооружённых до зубов мужика. Реально? Реально. Случись такое, как быстро я или Антон могли откушать по девять граммов свинца? Дальше описать или сам догадаешься?

Как видишь, Маша, кроме гонора, у твоего брата за душой ничего нет. Ему нечего предложить, кроме рабочих рук, а с последним у нас всё настолько запущено, что дальше некуда.

– Знаете, Михаил Павлович, – покачала головой гостья, – я уже жалею о данном вам обещании. Как я посмотрю, польза будет только от девочки, а от её брата никакого толку, кроме обузы.

– Саша, что ты молчишь! – накинулась Маша на брата. – Скажи что-нибудь! Михаил Павлович!

– Нечего ему сказать, против правды не попрёшь, – вбил гвоздь Михаил, разочарованно махнув рукой. – Собирай вещи, Маша, и свои, и брата.

– Нет! Неправда! – взвился мальчишка, до которого наконец дошло, что всё взаправду и серьёзно.

Не шутят люди с настолько тяжёлыми выражениями на лицах.

– На Машку мне не плевать! Не плевать, понятно вам, уроды!

– Не плевать?! – Михаил подхватил пацана за грудки, практически прорычав тому в лицо. – Так будь мужиком, а не куском дерьма на палочке. Прими решение как мужик. Собирайся! Нет? Я сам тебя соберу, выдам продукты, и вали, устраивай жизнь, как душа пожелает. Я не твой папаша, чтобы трястись над тобой наседкой.