Ужин прошел не так напряженно, как обед. Теперь мы знали, чего добивался дель Рьеко, и у нас не было повода для беспокойства. Я подумал, что организаторы могли бы одним словом разрядить чуть было не возникшую напряженную обстановку, уточнив с самого начала цели и правила игры. Если можно было бы в конце стажировки дать ей оценку, я бы обязательно им об этом сказал. Но дель Рьеко прятался: мы не видели его уже сутки. Натали и его ассистент тоже больше не показывались. Я не понимал, зачем нужен ассистент, голоса которого никто не слышал.

За ужином команды разделились. Каждая заняла отдельный стол. Вместо двух столов на шесть человек и одного для четырех теперь был один стол на шестерых и два для пятерых. Это мелочь, но из тех, к которым я отношусь очень внимательно. Я непроизвольно фиксирую способ размещения людей в пространстве, незначительные знаки, которыми они обмениваются, почти незаметные пустяки, из которых складывается общее впечатление. Наши чувства их регистрируют и анализируют независимо от воли, и в конечном счете вырисовывается суждение, всегда верное, хотя и необъяснимое. Здесь я немного опережал остальных: я умею на лету схватить выражение, жест, знаю, что они означают, понимаю, что наша телесная оболочка постоянно выдает нас и надо только внимательно смотреть.

Равным образом и гул голосов свидетельствует о душевном состоянии собеседников. Не содержание разговоров, а только шум, звучание голосов. У нас беседа была неторопливой, тихой, спокойной, означающей разрядку после утомительного дня. Ничего не осталось от обеденных атак под звон медных труб и грохот барабанов. Расслабленные тела, умиротворенные лица, вытянутые ноги, опущенные плечи говорили об отдыхе воинов. Никто не готовился к атаке, все урчало, словно замолкающий мотор.

* * *

Выпив кофе, я вышел на ритуальную прогулку по берегу озера. Небо все еще было затянуто облаками, слабый ветерок шевелил иголки пихт. На крыльце Мэрилин курила сигарету. Хирш остался в баре и играл в шахматы с Дельвалем, специалистом по информатике из команды Шарриака. Может, они старались улучшить компьютер – чемпион мира по шахматам.

У пристани, на своем валуне, уже сидела Лоранс Карре в длинном платье. Я прислонился к свае.

– Вы сейчас мне скажете, чтобы я не лез не в свое дело, но у вас и вправду усталый вид…

Она глубоко вздохнула.

– Днем я получила известие из дома, поэтому и опоздала на обед. Небольшие проблемы. Но это мешает сосредоточиться. Так что я разрядилась на Шарриаке. Тем хуже для него.

– Мне повезло, что не я стоял на линии огня.

Она улыбнулась:

– Да. Но вам бы и не досталось.

– Он хотел испытать вас.

– Конечно. Дель Рьеко донимает нас своими тестами, и вдруг все начинают тестировать друг друга. Все это утомительно, правда? Я не остановила его сразу, у меня просто не было сил. Стресс. Все одно к одному, понимаете?

Я промолчал. Если Лоранс захочет поделиться со мной личными переживаниями, она сделает это. Мне они были не настолько интересны, чтобы настаивать. Лоранс нравилась мне, я восхищался ее умением держать удар, но не забывал ни на секунду, для чего мы здесь. Эта навязчивая мысль затмевала все остальное. Должен признать: Лоранс была красива, особенно сейчас, когда темнота скрадывала бледность ее лица. Странно, но мои гормоны дремали. Я не смотрел ни на ее грудь, ни на бедра; с закрытыми глазами я бы не смог их вспомнить.

Лоранс посмотрела в сторону леса и сказала:

– Очень темно. Но сегодня мы еще не узнаем, что нас ждет в конце пути.

– Вот видите, вы не держите обещаний…

– Знаю. Потому я никогда ничего не обещаю.

Я лениво потянулся, чуть не зевнул.

– А я знаю, какой будет конец.

– Какой?

– Другая дорога, а за ней еще одна.

– Так что же, конца не будет?

– Почему же? Идя по кругу, всегда приходишь к отправной точке.

– Тогда лучше оставаться на одном месте, – заключила она. – Это хайку?

– Нет. Хайку заставляет мыслить. Ощущение же суетности всего сущего, наоборот, мешает размышлять.

Она проворчала что-то в ответ.

Внезапное появление Шарриака прервало наш вялый диалог. Мы и не слышали, как он подошел. Шарриак совершенно неожиданно возник между нами. Он был в том же костюме и галстуке, неуместных среди дикой природы.

– Добрый вечер, влюбленные! – звонко крикнул Шарриак.

Лоранс взглянула на него так, будто увидела таракана в тарелке супа, – с отвращением, смешанным с изумлением. «Это уж слишком», – подумал я. Почему Лоранс так его возненавидела? Потому что он напал на нее, когда она пыталась переварить свои семейные неприятности? Или из-за чего-то другого?

Шарриак изобразил танцевальное па и замурлыкал припев: «Танцуем – и вы меняетесь партнерами», – слова и мелодию.

– Проваливайте, Шарриак, – сухо бросила Лоранс.

Оставив без внимания приказание, он прислонился к соседней свае и остался стоять в той же позе, что и я.

– О, нет, нет. Я должен вам кое-что сказать. Полагаю, вы сознаете, что сегодня у нас была просто холодная закуска. Да что я говорю, – орешки к аперитиву! Разминка. Разогрев. А теперь, когда мы убедились, что все на мази, и начнутся настоящие проблемы.

Лоранс тяжело вздохнула. Очень уж она была зла на него.

– До чего же вы надоели! – воскликнула она. – Что вам нужно? Вывести нас из себя? Запугать? Я не понимаю вас, Шарриак. Вы вампир?

– Вы не только меня не понимаете, – ответил он, – вам вообще ничего не понятно, и это вас приводит в отчаяние! Вот Карсевиль все понял. Ладно, я вам разъясню. Все, что мы до сих пор делали, можно было сделать и в Париже. Если уж они привезли нас сюда, то для того, чтобы посмотреть, как мы будем биться командами. А значит – вы внимательно слушаете? – значит, должно что-то произойти. Что-то, что неизбежно столкнет нас. Верно, Карсевиль?

– Возможно.

– Вероятнее всего. В их нынешних играх мы еще не конкуренты… Мы спокойно управляем своими лавочками и все. Не в этом смысл. Они хотят, чтобы мы убивали друг друга. И они своего добьются.

Лоранс снова вздохнула:

– Шарриак, у вас на уме только кровь и убийства! Кем вы были раньше? Серийным убийцей?

Он шагнул к ней, потом остановился, подняв руки.

– Вам известна тайская пословица: если человек сказал правду, дайте ему хорошую лошадь – ему придется уносить ноги? Где мой конь? Вдумайтесь: в чем цель? Они хотят знать, хорошие ли мы солдаты, способны ли возглавить команду, готовую беспрекословно уничтожать конкурентов. Они позволили нам завязать связи между собой, подружиться, а теперь придется стрелять в товарища. Утром вы говорили, что уже познали мир – тот, куда нас, может быть, снова забросит, – он беспощаден. Правильно. Денег на всех не хватит, а каждый жаждет их побольше. Мир собак. Если у вас есть собака, пудель или доберман, пустите их в свару и бросьте кость. Увидите, что будет…