у меня. Вон кому-то везет гораздо больше. Курице этой белобрысой, например. Вот у нее все, как в сказке: и королю в постель попала, и замуж за него вышла, и кровь у нее древняя оказалась, и силы огромные с неба свалились. Никаких тебе печалей и терзаний. Как сыр в масле катается.

– Вот так, – пожала плечами Салина, – так что зря ты такую ткань хорошую испортила.

Глава 15

Ну, вот кто бы мог подумать, что последней каплей эти дурацкие платья станут? На следующее утро я, впервые в жизни, не пошла на работу. Никогда я еще себе такого не позволяла. Ни там, ни тем более здесь. А сейчас так все равно стало. Зачем стараться, пытаться чего-то добиться, если все равно ничего не изменить. Ни домой мне никогда не вернуться, ни родителей увидеть, ни Орландо, ни даже платье-мешок из дерюжки колючей не снять…

А еще подруги про меня забыли. Я уже полдня на кровати лежу, а ко мне даже не заглянул никто. Не спросил, что, мол, Малла с тобой случилось? Как ты себя, подруженька наша, чувствуешь? Ни Салине я не нужна, ни Рыске, ни своей бригаде овощеводов. Они-то небось, на огород пошли. Работают там… поливают, сорняки пропалывают. Хотя дождик каждую ночь лил и сорняки не так уж сильно донимали, но все же в большом колхозном огороде для пары человек всегда работа была.

А я не нужна никому. Ну и пусть, буду лежать пока не умру. Только вот тюфяк сегодня какой-то совсем неудобный. Сено совсем слежалось. Да и что говорить трава не перо. Вот была бы у меня перина… Кстати… а чего-то я здесь перин не видела? И подушек…

Я даже села. Как это так, в деревне подушки не перьевые? Всю жизнь у бабушки пера этого было завались. Каждый год подушки шила, по родне раздаривала. Вот бы у Глаи спросить, у птичницы нашей. Вдруг неспроста это. Вдруг какая-нибудь беда, как с этими платьями-мешками.

Я уже подскочила и бежать хотела, да вспомнила, что страдаю сегодня. И обратно в постель легла. А самой-то так перинку хочется под попу, подушку под голову… плюнула я на страдания и к Глае рванула. Огородами, чтоб никто не видел, что я из дома вышла. Вот проверим, насколько нужна я подружкам… так называемым…

К Глае я как шпион пробиралась. Чтобы не увидел никто. Спрошу у нее только про перину, а потом тихонько домой вернусь. Так же, огородами. А то обидно как-то, я бы, например, забеспокоилась, если бы Салина с утра из дома не вышла. Или если бы Рыску возле коров утром не увидела. А подружкам моим все равно значит, раз они за столько времени так и не удосужились проверить, что со мной случилось.

– Привет, Малла, – Глая мне обрадовалась. Единственная за весь день. Она кормила в своем типовом дворе кур, которые бегали под ногами и стучали клювами по деревянному корытцу, подбирая цветки синей каши, – а ты чего так рано-то? Случилось что?

– Ничего не случилось, – обиделась я. Ну а что? Разве я могу прийти в гости только когда что-то произошло. – И не рано уже вовсе… солнце почти в зените, – махнула я рукой в небо. Приврала, конечно, для красного словца. Солнце совсем не в зените было… и, вообще, даже совсем недавно рассвет был… Не знаю, почему мне так показалось, пока дома лежала. Наверное, от обиды.

– Глая, скажи, а почему здесь тюфяки травой набивают, а не пером куриным?

– Не только травой, – пожала она плечами, – и пером набивают. И шерстью овечьей. Только дорого это. И шерстью дорого. А уж пером так, вообще… такая перина, наверное, только у его величества, да самых приближенных имеется..

– А почему? – удивилась я. Ну, мне всегда казалось, что перо дешевый материал.

– Ты представляешь, сколько кур надо на перину, – рассмеялась Глая, – это сколько же лет собирать надо. Всех наших кур даже на одну подушку не хватит. Так что дорогое это удовольствие.

– Все равно не понимаю, – я даже головой потрясла на всякий случай. Вдруг там извилина какая на место встанет, – пера, конечно, много надо, но ведь и кур можно не двадцать завести, а двести.

– Малла, – Глая расхохоталась до слез, – а ты хоть знаешь, как кур разводят?

– Из яиц? – я немного растерялась. Все же другой мир… вдруг у них куры живородящие. А яйца так, побочный эффект…

– Из яиц, – кивнула подруга, а я выдохнула. А то уже с опаской начала поглядывать на живородящих монстров, которые вокруг нас крутились, – но чтобы яйцо стало курицей, надо чтобы другая курица высидела цыпленка. И три недели ей нужно на гнезде провести, не вставая. А они не любят на одном месте сидеть, так и норовят сбежать. Поэтому и выводят мало очень…

– Значит надо инкубатор строить! – заорала я, но изо рта снова зазвучало, – я Малла Вильдо из Хадоа! Кошмар меня подери!

Это что за издевательство?! Почему я про колхоз, про ферму для коров и про сыры могу говорить, а про инкубатор нет?! Что за пакость!

– Малла, – а вот Глая уже вцепилась в меня, мгновенно почуяв, что я что-то знаю, – что?! Что ты хотела сказать?! Малла! Пожалуйста!

– Подожди-ка…

Какая-то мысль мелькнула в моей голове. Не зря говорят, догадка озарила. Вот и я словно искорку увидела, которая вспыхнула и пропала, снова оставляя меня во тьме. Надо подумать. Еще раз. О чем я думала? О том, что про колхоз, про ферму, про сыры могу говорить, а про инкубатор, про трактор, да, пыталась, про другой мир – нет…

А в чем их разница?

– Глая, – начала я медленно, – вот смотри, яйца лежат под курицей в определенных условиях: тепло, влажность, может быть еще что-то. Ты это лучше знаешь. А если мы положим яйца в ящик и создадим в нем такие же условия, как под курицей?

Ух, ты! У меня получилось! Я, кажется, поняла принцип! Главное не говорить ни о чем, что невозможно сделать здесь и сейчас в этом мире.

– Малла, – Глая ответила мне шепотом, – у вас так делают? – Я кивнула. – И цыплята выводятся? – Еще кивок. – Кошмар меня подери! Малла! Это же здорово! А как это сделать?

– Не знаю, – засмеялась я, – а что знаю, я тебе уже рассказала.

Ящик мы с Глаей нашли у господина Гририха. Положили туда травы из тюфяка, два десятка яиц на пробу и в одеяло войлочное укутали. И стали думать как в печи