– Молодец, Мерзлов, – похвалил Павла главный редактор и крепко пожал руку. – Выходишь на оперативный простор. Хватка у тебя имеется. С понедельника повысим тебе оклад. А от этого пьянчуги, – сказал он, имея в виду Скуратова, – будем избавляться. Я сказал в бухгалтерии, чтобы тебе срочно выписали премию. Иди получай…

Павел получил сто баксов в конвертике и покинул редакцию в приподнятом настроении. Его ценят! Еще как ценят! Тут в сознании вспыли слова редактора про пьянчугу, а следом и события в доме Светланы Петровны. Да, погуляли неплохо, хотя ничего особенно шокирующего как будто не произошло. В спальне они еще немного выпили, потом он уснул и, что делали Лилька и Светлана, не видел. Когда на следующее утро проснулся, обнаружил себя рядом с похрапывающей Лилькой…

А адресок хозяйка ему все-таки вручила. Адресок, из которого исходит смерть, если, конечно, ей можно верить. Сходить, что ли, туда? Ах да, нужно сначала добыть частицы естества предполагаемой жертвы. Скуратова он сегодня не видел… А вообще-то жалко мужика. Конечно, никакой смерти Павел ему не желает. Наоборот, жалеет. Если выгонят, что Поручик Голицын будет делать? Ведь никуда же больше не возьмут! Стар, да и репутация… Кому нужен вышедший в тираж алкаш.

Размышления Павла переключились на сегодняшние события. Ведь готовая тема для аналитического материала. Что заставило подростка совершить столь тяжкое преступление? Только ли нарушение родителями своего обещания купить ему сноуборд? И с классным руководителем непонятно… Павел вспомнил слова спустившихся с крыши оперативников. Эти менты говорили: «Мальчишка словно ждал ее появления». Но откуда он мог знать, что она придет? Ведь Павел своими собственными ушами слышал, как полковник потребовал, чтобы ее привезли, а мальчишка-то уже стоял на крыше. Конечно, этот самый Вова Никулин мог предположить нечто подобное, но уж больно сомнительно. Неужели он три часа мерз на крыше, поджидая именно Эльвиру Борисовну? Случайность? А может, нет. Нужно бы выяснить их взаимоотношения, а заодно порасспросить жителей дома о погибшем семействе. Возможно, выяснятся какие-нибудь любопытные детали.

Павел взглянул на часы. В школу, наверное, уже поздновато, а с соседями потолковать – самое время. И он направился по знакомому адресу. По дороге Павел пару раз слышал вопли газетчиков: «Подвиги кровавого ребенка… Учительница стала жертвой малолетнего маньяка…» – и это наполняло сердце газетчика законной гордостью.

Возле дома, где еще вчера проживали Никулины, ничего не говорило о случившейся утром трагедии. Кровь и прочее – замыты, место падения посыпано свежим песком, только на стене, почти на уровне земли, Павел заметил несколько прилипших, уже успевших почернеть комочков.

Ее мозги, сообразил он, но задерживаться не стал и подошел к нужному подъезду. Люди в этом доме, видать, жили попроще, поскольку консьержки не имелось, но железная входная дверь была на замке. Павел с минуту потоптался, но тут появился жилец и вставил ключ в скважину. Павел пристроился сзади.

– Вы к кому? – подозрительно спросил мужчина.

– Я из газеты… – окрыленный удачей, небрежно отозвался наш герой, даже не сочтя нужным называть свое издание.

– По поводу сегодняшних событий? Как там мальчишки кричат: «Сумасшедший ребенок уносит с собой тайну кровавого преступления».

– Это я написал! – не удержался Павел.

– Гениально! – иронически усмехнулся мужчина. – А сейчас зачем пожаловали? Вроде все выжали.

– Хотел потолковать с соседями… Поглубже разобраться в истоках этого преступления.

– В истоках, значит? – Мужчина еще ехиднее заулыбался.

– Может, вы чего подскажете?

– Ага. Я подскажу, вы напишете и денежки получите. А мне – шиш!

Тут уж засмеялся Павел:

– Готов в случае удачи поделиться гонораром.

– Не знал я их. Нынче с соседями не больно общаются, тем более дружбу водят. Поднимитесь на седьмой этаж. Может, в соседних квартирах больше знают.

Пока ждали лифта, пока входили в него, мужчина молчал и только в воняющей застарелой мочой кабине презрительно бросил: «Падалью питаетесь». Пока Павел соображал, что на это ответить, лифт остановился, мужчина вышел, и Павел поехал дальше.

Действительно, на седьмом этаже одна из дверей была опечатана. Павел позвонил в соседнюю. Долго никто не открывал, потом послышались шаркающие шаги, и старушечий голос спросил: «Кто?»

Павел назвался. Ему ничего не ответили. Он вновь нажал кнопку звонка. И вновь ни звука. Ясно было: старуха стоит за дверью, но открывать не желает.

– И черт с тобой! – выругался журналист и перешел к соседней.

Тут открыли сразу, словно ждали его прихода. Разбитного вида деваха в полузастегнутом халате поинтересовалась, чего желает красивый молодой человек. Павел сообщил цель своего визита. Девица, игриво поводя глазками, сказала, что живет здесь недавно и никого вокруг не знает. А если молодой человек желает с ней познакомиться, она не возражает.

Но наш герой отклонил соблазнительное предложение и поднялся этажом выше. Но и здесь с ним никто не желал разговаривать. И Павел, взглянув на часы, решил отправиться домой.

Давно стемнело. Шел слабый снежок. Хотелось есть. В кармане лежала честно заработанная сотня долларов, можно было бы зайти в какой-нибудь ресторан, однако злачных заведений на пути не попадалось. Зато он увидел школу. В самом здании было темно, но пара окон первого этажа освещена.

«Зайти, что ли? – нерешительно подумал Павел. – А вдруг кто-нибудь там есть. Поговорить для очистки совести, чтобы завтра не тащиться. Времени уйдет от силы час…»

В просторном вестибюле было пустынно, лишь техничка лениво шуровала «лентяйкой».

– Директор на месте? – сурово спросил Павел.

Она сонно кивнула, даже не взглянув на него. Наш герой, сам не так давно закончивший школу, прекрасно знал, где находится соответствующий кабинет. В приемной тоже никого не было. Он отворил дверь. За столом сидела женщина в очках и что-то писала. Она подняла голову и с равнодушным вниманием взглянула на Павла. Женщине было на вид лет сорок пять – пятьдесят, сохранившее некоторую привлекательность лицо портили только линзы очков, обладавшие весьма сильным увеличением, отчего ее глаза напоминали вытаращенные зенки морского окуня.

– Из милиции? – кратко спросила женщина.

– Из газеты, – так же односложно отозвался журналист.

– Ага. «Классная дама пала жертвой юного извращенца». Как же, слышали! – Губы директрисы презрительно скривились.

«Вся Москва уже, что ли, прочитала? – с некоторой досадой подумал наш герой. Его эйфория начала постепенно улетучиваться. – Сейчас скажет про падаль». Но директриса не стала изъясняться эпитетами, а старомодно спросила: что ему угодно?

– Возможно, мой материал вам не понравился, – осторожно начал он.

– Я его не читала, – холодно сообщила директриса.