Шел по направлению к огням, прочь от одиночества залива. Увидел вдалеке впереди на повороте к Круглому дому очертания все того же мужчины – образ, как будто знакомый, но не настолько, чтобы идентифицировать его. Вышел на угол улицы Саариниеменкату.

Улица пересекала одноименный мыс поперек, выходя с обеих сторон на небольшие заливы. На другой стороне улицы я увидел фигуру, которая была только что на оконечности мыса. В животе похолодело, перехватило дыхание. Она вдруг пошла по направлению ко мне, и тут я вспомнил, где я ее видел: в Суомалахти, у ворот, с остатками гамбургера в бороде. Сделал поворот на несколько градусов, перешел улицу, ощущая сердце уже под кадыком, еще пара шагов и – бар «Рюмочка».

В «Рюмочке» стоял плотный дух человеческих тел и утешения, зал был почти полон. Подошел к стойке и залпом выпил ноль пять пива и придавил его полтинником, любезно предложенным добрым барменом. Попытался объяснить себе, что произошло: либо я сошел с ума, либо за мной следят; если за мной следят, то где те, кто за мной следит сейчас? Если же я сошел с ума… Второе пиво было вкуснее первого. Бывает и так.

Нашел место на другой половине, прямо напротив сцены. Незнакомый мне дуэт двух гитаристов исполнял акустическую версию одного слезливого хита. Один из них пел на английском о том, как женщина бросила его и унесла с собой его любимую сковороду – кантри, ясное дело. Быстро осушил бокал и сходил за третьим. Пиво становится тем вкуснее, чем быстрее оно выпивается. Знал, что такая жажда не обойдется без последствий, но что с того? За мной следят, я на пороге разрыва с женщиной. Да пошло оно все к такой-то бабушке! Сделал еще один глоток и услышал у себя за спиной:

– Пришел послушать музыку?

4

Книга называлась «Люди-чудовища», это должно было немного развеять. Эмиль нашел ее в одной букинистической лавочке неподалеку от центра Хельсинки.

Он прочитал:

«Императрица Ливия отравила потенциальных соперников своего сына, а в завершение и своего мужа – Октавиана Августа. Сыновья не прибыли на похороны Ливии.

Солдаты Василия II Болгаробойца ослепили пятнадцать тысяч пленников-болгар. Их отпустили на свободу, оставив в каждой сотне по одному поводырю с одним глазом.

Андроник I Комнин приказал задушить правящего императора тетивой от лука и женился на вдове одиннадцати лет от роду. Самому ему на тот момент было шестьдесят пять лет. Когда Андроник был свергнут, толпа привязала его к деревянному блоку, бороду выщипали волос за волосом, руки отрубили секирой, выдернули зубы и выковыряли глаза.

Жиль де Ре замучил, изнасиловал и убил две сотни мальчиков и девочек. В своей пыточной он подвешивал их к потолку и привязывал к полу. Он насиловал их и выпускал внутренности. Самые красивые из отрубленных голов он оставлял себе, чтобы впоследствии насладиться их видом.

Томас де Торквемада, первый великий инквизитор объявил всех еретиков и в особенности евреев смертельной опасностью для духа Испании. Он отправил на костер более двух тысяч человек и конфисковал в свою пользу имущество и владения всех, кто был замешан в богохульстве. Признания добывались пытками: вилка еретика, вонзаясь в плоть с двух сторон, лишала сна и приводила к безумию; железная груша ломала зубы и челюсть; дыбой разрывали суставы, а потом и отрывали части тела от туловища.

Указания Владимира Ленина 1918 года: «Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев и кровопийц. Опубликовать их имена. Отнять у них весь хлеб. Назначить заложников – согласно вчерашней телеграмме. Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц-кулаков. Телеграфируйте получение и исполнение. Ваш Ленин».

Усташи хорватского фашиста Анте Павелича предоставляли выжившим после массовых казней и лагерей смерти две альтернативы: смерть или принятие католичества. Некоторым выпадало и то и то. В 1941 году несколько сотен сербов были загнаны в глинскую церковь для проведения процедуры обращения. Двери были заперты, а церковь сожжена.

Мао Цзедун: «Мы должны убивать. Мы считаем, что убивать – хорошо». В то время когда китайцы переживали страшнейший голод за всю свою историю, Мао продавал зерно за рубеж и покупал на вырученные деньги оружие. Умерли 38 миллионов человек. Мао избегал принимать ванну. Говорят, что по нему ползали черви.

Лаврентий Берия обожал пытать людей. Сталин любил Берию. Берия поговаривал: «Дайте мне человека на одну ночь, и я заставлю его признаться, что он – король Англии!» Берия наслаждался терзанием жертв. Он сдирал с них кожу, засовывал в рот змей, вырывал языки, глаза и уши. То, что он сначала делал со своими противниками, он повторял затем с их семьями.

Генрих Гиммлер был тщедушным ребенком, играл в шахматы и собирал почтовые марки. Гиммлер был докучливым и эффективным бюрократом: за несколько лет он организовал холокост, унесший жизни шести миллионов человек. У него был слабо выраженный подбородок, а на чердаке хранились предметы мебели и книги, сделанные из костей и кожи загубленных евреев.

Пол Пот решил воплотить в Камбодже коммунистическую утопию. Он начал отсчет времени с нуля и приказал вырвать с корнем все некоммунистическое. Газеты были закрыты, интеллигенция казнена. Понятие толковалось широко: люди со слабым зрением и носившие очки уничтожались как представители буржуазии. В итоге треть населения страны уничтожили ломами, кувалдами и топорами – солдаты должны были беречь патроны.

Иди Амин любил человечье мясо. Он заглядывал в морги и требовал, чтобы его оставили наедине с телами. Он приказывал развешивать тела на деревьях. Его носили в паланкине.

Саддам Хусейн изъявлял желание лично присутствовать при казни своих противников. Он использовал зарин против курдских детей. Его сыновья были психопатами. Все они любили пытки.

В честь Сапармурата Ниязова возвели четырнадцатиметровую позолоченную статую в самом центре Ашхабада, прямо напротив его дворца. Он переименовал дни недели и изобретал фантастические способы пыток. Например, на голову жертве надевали противогаз с заткнутыми отверстиями и наушники, через которые его заставляли слушать крики пытаемых родственников. За сутки статуя делала полный поворот вокруг своей оси.

Эмиль поднялся и посмотрел в окно. Мысль о том, что кто-то когда-то в истории кромсал людей на куски, вырывал им зубы, угонял их в рабство, избивал плетьми и батогами и пожирал человечину и продолжает поступать так же, не уменьшало его грехов, не представляла его в лучшем свете, не давала дополнительных очков относительно других, не позволяла забыть и не отпускала в небытие. Он оказывался частью кровавой эпопеи человеческих злодеяний, в которой одни отрывают руки у других, отрубают головы, бесконечно вторя бессмыслице и безумствам истории. И любой может сойти с ума и утратить надежду, если задумается об этом чуть дольше.

Что-то изменилось, ночь казалась другой: она больше не защищала. Он шел в ночи, словно на фоне кулис, и не находил выхода, чтобы растаять в темноте.