Шрифт:
Интервал:
Закладка:
(Вы еще и платите за нее втридорога, что, конечно, правильно, но это еще одно трагикомичное подтверждение вашей тотальной неосведомленности.) Вам кажется, что корень мирового зла в том, что другие люди жадные, что они расисты и мясоеды.
К счастью, справедливость восторжествует и вы утопните в дерьме. И я не говорю сейчас о крохотном количестве металлов, являющихся побочным продуктом деятельности одного-двух рудников. Вовсе нет!
Вы утопните в том самом дерьме, которым вы являетесь, в своем самодовольном щеконадувательстве, дефиците моральных принципов и бесконечном инцесте.
Еще скажу в завершение: от всего сердца добро пожаловать сюда на север, где ценится тяжелый труд. Кто знает, быть может, тебе понравится, и ты не захочешь уезжать.
Раймо Минккинен,
журналист, пенсионер
Суомалахти
В то утро письмо неизвестного мне Минккинена было самым содержательным. Те, что пришли потом, были более откровенными и, разумеется, анонимками. Если им верить, я был и ватником, и коммунякой, и депутатской соской, и петушнёй грёбаной, и нацпредателем, и законченным финнофобом, желтушным пожирателем конопли, выращенной в моих собственных испражнениях, и заслуживал быть побитым камнями или чтобы меня хорошенько вздрючили.
И ни одного письма со словами благодарности. Или констатацией нужности.
После обеда Хутрила пригласил меня к себе: разговаривали стоя, по обыкновению.
– Какие новости?
– Получил много откликов на последнюю запись в блоге, – начал я максимально быстро, чтобы Хутрила не успел прервать. – Хорошая подложка для будущего. Хотелось бы написать большой материал, правда, нужно будет поработать. Ни при каких условиях в завтрашний номер статья не пойдет.
– А почему она должна пойти в завтрашний номер?
– Я подумал, что ты позвал меня за этим.
– Нет. Может, назовешь имя источника?
Вопрос был в лоб, и он поступил от моего начальника. Тем не менее или из-за этого я ответил:
– Не могу раскрыть имени.
Хутрила поднял левую руку, положил ее поперек груди, а правую поднес к лицу и прижал к подбородку указательный палец.
– Откуда вдруг появились архивы Лехтинена?
– Забрал у его дочери.
– Не знал, что у него была дочь.
– Это же не было связано с работой, – ответил я, пожав плечами.
– Как тебе удалось?
Мы стояли напротив друг друга, глядя прямо в глаза.
– Знал что-то, что все знали.
– Не расскажешь?
– Нет.
Хутрила, не отрываясь, продолжал смотреть на меня.
– Предлагаю тебе общаться немного сдержанней.
– Извини, я не хотел.
– Я все еще твой шеф. Уже получил обратную связь?
Поворот оказался несколько неожиданным. Рассказал ему о полученных письмах. Рассказал, какого мнения были эти люди обо мне, о теме и о нашей газете.
– Звучит не так уж плохо, – отозвался Хутрила, опустил руки вниз и принял расслабленную позу. Это означало, что я свободен.
Прошел на свое место и прочитал пришедшие письма. Ничего существенно нового. За одним исключением. Посмотрел на часы, затем из окна.
Снег.
3
Мокрый снег и ветер с моря сносили на своем пути все живое. В Мустиккамаа не было ни малейшего признака жизни. На парковке стоял всего один автомобиль. Я подошел, открыл дверь и сел внутрь.
– Телефон, – сказала Марьо Харьюкангас.
Вытащил телефон и показал его. Этого оказалось мало: она взяла телефон и сунула его в перчаточницу. Харьюкангас была не в духе.
– Есть еще устройства?
Покачал головой.
– Можно, я проверю…
Харьюкангас пощупала карманы куртки и брюк.
– Пойдем.
Мы вышли из машины. Казалось, она уже выбрала маршрут заранее. Я шел рядом с нею между футбольными и теннисными площадками, укрытыми зимним покрывалом.
– Насколько я понимаю, вы прочитали статью.
Шли довольно быстро, снег заметало за шиворот.
– В статье была одна непростительная для профессионала ошибка, – сказала Харьюкангас.
– Вы имеете в виду упоминание инсайдерской информации?
Я не сказал, почему, на мой взгляд, это было необходимо: хотелось вызывать реакцию у причастных ко всей истории. У Харьюкангас оставалась открытой только пара десятков сантиметров живой материи между воротом и шапочкой – глаза, нос и рот.
– Слишком рано, – сказала она. – Материал появился слишком рано. Но это еще не все. Куда серьезней то, что ваш шеф, скорей всего, поинтересовался, кто был ваш источник.
Я ничего не ответил.
– То есть угадала правильно.
Она шагала, словно бежала – легко и упруго.
– Вы рассказали?
– Нет.
– Один раз я уже спрашивала и была разочарована. Спрошу еще раз: могу ли я доверять вам?
– Конечно.
– Не отвечайте слишком быстро. Это рождает недоверие.
Деревья без листьев, серый горизонт, набитый до отказа тяжелым, мокрым снегом.
– Запомните еще, – продолжила Харьюкангас, – если вы интерпретируете, то интерпретируйте правильно.
Мы оказались на южной оконечности острова и пошли вдоль берега в той его части, которая осталась в прошлый раз не пройденной. Харьюкангас явно хотелось выплеснуть свое разочарование, и я был уверен, что она совсем скоро дойдет до сути дела.
– Помните ли несчастный случай недельной давности, когда умер один из членов правления? – спросила она, когда мы начали подниматься в горку.
– Да.
– Мы потеряли еще одного члена высшего руководства – Алана Стилсона.
– Что случилось?
– Не знаю, точнее, знаю одну вещь: сначала все говорили о сердечном приступе, но криминальная полиция видит связь между смертью Стилсона и несчастным случаем с Кармио. Тот уже не производит впечатление такового.
Я сделал глубокий вздох.
– Если криминальная полиция…
– Именно, – вставила она.
– Надо все выяснить, – сказал я.
– Надеюсь.
– У вас есть какие-нибудь предположения?
– Угрозы поступали регулярно и много лет подряд. Был даже момент, когда правление обсуждало их всерьез.
– Какого рода угрозы?
– Расправы.
– Скорее, я имею в виду, кто или что угрожало вам?