Или мне не нужно было? У нас был официальный статус, штамп в паспортах. Тигран мог сделать со мной всё, что захочет. Может, поэтому я его не боялась, а доверяла? Никакое сопротивление не поможет, если муж перейдёт черту.

А паника лишь вопрос времени и поступков.

– Тигран, кстати, звонил.

– Не говори, что мы можем возвращаться! Я весь день отмывала этот дом.

Замолкаю под весёлым взглядом Тимофея. Конечно, это ведь самая важная причина никуда не ехать и не возвращаться к мужу. Молодец, Катрин, ещё бы вывалить мужчинам всю подноготную нашей семейной жизни.

– Нет, просто спрашивал, как всё происходит. При чём раза три за последние полчаса. Не думал, что он настолько заботливый, - последние слова мужчина произносит отрывисто, явно жалея, что упомянул моего мужа. – В общем, пока сидим тут.

Киваю, а сама думаю, что надо набрать Тиграна. Убедиться, что с ним всё хорошо. Контракт в Омске непростой, совсем в новом направлении. Но когда Мирзоев что-то решает, спорить бесполезно.

И никакие мои разговоры, что ему нужно больше отдыхать и не мотаться по разным городам, не помогали. Он не доверял никому заключение контрактов, везде сам. У него штат из сотни людей, а всю схему знает только сам Тигран. И я – большую её часть, но и то ещё не до конца всё изучила.

– Надо приготовить ужин и будить малышку, - Мур врывается в дом вместе с вечерней прохладой.

– Малышка уже не спит.

– Малышка, вообще-то, всё слышит, - отодвигаюсь от Тимофея, поджимая к себе ноги. И не знаю, куда деть ладонь, будто её место было в руке мужчины. – Так, что на ужин?

– Сейчас что-то организуем, не дадим тебе умереть с голоду, - Тимур подмигивает, привычным движением окидывая помещение взглядом. Будто кто-то мог спрятаться за торшером, а мы не заметили. – Но с одним условием.

– Каким?

– Придётся мне помогать.

У меня ощущение, что с этими мужчинами будет ещё миллион «придётся».

– И что мы будем готовить?

Спрашиваю с сомнением, рассматривая продукты на столе. Я больше уверена в навыках Тимура готовить, чем в своих собственных. Но при этом то, что он не сжигает кухню – ещё не показатель.

Каждый из нас умеет лажать, я так особенно. Поэтому отшатываюсь, когда мужчина с матами роняет яйцо на пол. Желток смешивается с белком, растекаясь по деревянным доскам.

– Мля, - Тимур трёт лицо. – Я случайно, малышка.

– Ничего не знаю, я убирала, а ты…

Несу бред, чтобы отвлечься от взгляда Тимы. Он смотрит только на меня, будто совсем не интересует треснутая скорлупа и грязь. На меня никто так не смотрел, только эти телохранители, и от этого становится не по себе.

Молча наблюдаю, как мужчина убирает всё тряпкой, повторяет свой трюк заново с меньшими потерями. Возле плиты три тарелки: панировочные сухари, мука, взбитое яйцо.

– Ты же ешь нагетсы, правда? – спрашивает, дорезав куриную грудку. – Я ничего другого особо не умею. Ещё стейк, но мяса нормального не было в магазине. Приготовлю в следующий раз. У меня, кстати, дома гриль. Поверь, буду лучшим шеф-поваром в твоей жизни.

Слушаю мужчину, который потсоянно шутит и заполняет тишину. Тимофей чем-то занят в зале, я тру ладонь. Будто на ней остался физический след после того, как мы сидели раньше. Ничего ведь такого не произошло, минутная близость. Некоторые школьники себе намного большее позволяют.

А мне всё равно непривычно. Словно снова восемнадцать и в предвкушении первого поцелуя с этими мужчинами. И Тимур ведь уже сделала это, поцеловал. Так легко вроде, а меня потряхивает до сих пор, хотя столько времени прошло. Да и кожа ладони горит огнём.

Господи, да что со мной происходит?

Я избавилась от этого, три года жила новой жизнью. И места в сердце для телохранителей не оставалось. Там совсем другие заботы и вещи поселились. А сейчас ощущение, что просто арендаторы вернулись и пытаются пробиться назад. Без спроса.

Тим доверяет мне нарезать овощи для салата, и я следую всем его инструкциям. Стараюсь не думать, что мы слишком близко. Он за плитой, я пристроилась рядом. Между нами сантиметров двадцать, не больше. Кому-то покажется приемлемым расстоянием, но я думаю, что это практически вжаться друг в друга.

– Стоять, - мужчина выкидывает руку в сторону, с зажатой лопаткой. Мешает мне переместиться за обеденный стол. – Готов в поле моего зрения.

– Тим…

– Вдруг кто сзади подкрадётся? И я не услышу за тем, как кипит масло в кастрюле. И что мы тогда будем делать, ммм?

Остаюсь на месте, хотя мы оба знаем, что это бред. Повод, чтобы случайно соприкоснуться со мной бёдрами. Или вжать в кухонную тумбу, когда мужчина тянется за солью на верхнюю.

У него мощное подкачанное тело, хотя Тимур не напоминает шкаф, в этой области Тимофей шире. А Мур просто выше, но не сказать, что тело у него хуже. Толстые канаты вместо мускул, особенно, когда это всё прижимается ко мне со спины. И тот, внушительный, канат ниже пояса тоже.

Мужчина не давит, не толкается бёдрами или что-то в этом роде. Просто постоянно касается, невзначай. А у меня сердце спускается вниз. Бьёт ударами по стенкам живота, пускает импульсы ниже.

Чужая близость так непривычно, особенно, учитывая – кто именно сейчас проводит пальцами вдоль моего позвоночника. Конечно же, только ради того, чтобы отодвинуть меня в сторону.

– Тим, - прошу и удивляюсь, каким сиплым кажется мой голос. Громкость подкрутили, добавили хрипотцы. – Хватит это делать.

– Делать что?

– Ты знаешь. Касаться меня. Это не… Не та терапия, которая может мне помочь.

– А с Тимом ты за руки держалась.

Отрезает, но звучит как-то… Обиженно? Значит, всё-таки заметил нас с его другом на диване. Просто тогда сделал вид, что смотрит в другую сторону. А сейчас решил отыграться.

– И что? Ты тоже хочешь? – стараюсь звучать весело и совсем не напугано.

– Хочу.

Что?

Застываю, потому что ожидала шутки от Тимура. Какой-то подколки, улыбки. Мол, не нужны мне твои прикосновения, давай сразу в постель. Что-то смущающее. Но оказывается, я смущаюсь намного больше от того, что мужчина просто протягивает мне ладонь.

– Так будет неудобно готовить.

– Можешь просто сказать, что тебе неприятно.

– Это не… Я же сказала, что боюсь прикосновений.

– Расскажешь почему? Кать, я просто хочу тебя понять и помочь.

Голос Тима кажется непривычно серьёзным, сдержанным. И, каплю, холодным. Последнее мне не нравится, напоминая, насколько я сломанная. Хочется опустить голову и рассматривать узоры на полу, но мужчина не позволяет.

Его пальцы невесомо касаются подбородка, пока я не смотрю на него. Не касается, но даёт почувствовать, если я постараюсь увернуться – сама наткнусь на его ладонь.