— Не дергайся! — прорычал он мне в ухо и еще сильнее вывернул руки. — Кому сказано, не дергайся!

Я даже не осознавала, что, оказывается, пыталась сопротивляться. Впрочем, в моем положении надежды вырваться все едино не было, у меня не имелось даже точки опоры. Я заставила себя расслабить мышцы, и боль в руках стала менее острой. О том, чтобы прибегнуть к сверхъестественным способностям, не могло быть и речи: судя по тому, что я знала, Хранители могли находиться в машине по ту сторону улицы, отслеживая каждое мое движение.

— Слушай меня внимательно, — промолвил Родригес. — Я тут с тобой не шутки шучу. Ты знаешь, что случилось с Томми, и лучше тебе рассказать мне об этом прямо сейчас, потому что иначе, слово даю, я затащу тебя в фургон и отвезу в такое местечко, где мы сможем поговорить наедине, чтобы никто не мешал. Разговор у нас в таком случае будет долгим и для тебя неприятным, уж ты мне поверь. Дошло?

— Дошло, — прошептала я, чувствуя щекой холодный металл и теплые, словно слезы, дождевые капли. — Но на самом деле тебе лучше этого не знать. Я тебя не дурю, честное слово. Пусть лучше он останется для тебя тем, кем ты его считаешь. И тем более для его семьи. Ничего лучше я для него сделать не могу — я…

Мой монолог оборвался резким криком боли: он вывернул мне запястья, одновременно поддав коленом в зад и приложив об машину. Ничего сексуального, сплошная боль. Ему плевать было на то, что я женщина, я была для него только подозреваемой и располагала нужными ему сведениями.

В этот момент из-за угла на парковочную площадку заехала машина. Мне она была незнакома: не яркий, броский кабриолет Черис, а черный, консервативный седан, судя по номерам, взятый напрокат. Внутри, насколько я могла разобрать сквозь падавшие на глаза волосы и туманившие их слезы, сидели двое.

Автомобиль резко затормозил, водительская дверь распахнулась, я неожиданно почувствовала, что Армандо Родригес меня отпустил. Привалившись к гладкому корпусу «Моны», едва держась на подгибающихся коленях, я отбросила волосы с лица и оглянулась.

Коп быстро, но без паники вернулся в свой фургон и запустил двигатель. В сложившейся ситуации это был для него наилучший выход. Несколько секунд, и он уже вырулил с площадки на улицу, а его фургон слился с транспортным потоком.

Сильные руки придержали меня за талию и помогли выпрямиться. Пахнуло дорогим одеколоном.

— Все в порядке? — осведомился низкий, мелодичный голос. — Кто этот человек?

Я подняла глаза на своего спасителя и в первый панический миг не узнала его. Потом все сложилось воедино. Слегка взлохмаченные каштановые волосы, борода, усы. Теплый британский акцент.

Имон.

Я даже не успела набрать воздуха для какого-либо ответа, как услышала громкий, сделавшийся от испуга на пару октав выше обычного, голос Сары:.

— О господи, с тобой все в порядке?

Налетев, она заключила меня в объятия, оказавшиеся, после того как я побывала в безжалостной хватке Родригеса, довольно болезненными. Но я все равно обняла ее в ответ, благодарная за заботу и искреннее беспокойство.

Имон, отступив на шаг, смотрел на нас обеих со стороны: серо-голубые глаза поблескивали в утреннем солнце. Спустя момент он положил руку Саре на плечо.

— Все в порядке, она уже в безопасности, — промолвил он успокаивающим тоном. — Джоанн? Никаких повреждений нет?

Я покачала головой, высвобождаясь из объятий Сары.

— Нет, нет, я в порядке. Спасибо.

— Мы решили заехать за тобой и пригласить на завтрак, — затрещала Сара. — И тут… о господи, Джо, это же тот самый малый, и фургон тот самый. Джо, что он хотел? Он…

— Да ничего со мной не случилось, — прервала ее я. — Он просто пытался меня напугать.

Имон, видимо удостоверившись, что я не истекаю кровью и не получила никаких опасных повреждений, отошел на шаг, посмотрел вслед укатившему фургону и слегка прикрыл глаза, скрывая под веками их блеск.

— Боюсь, красавица, тут речь шла не о том, чтобы просто напугать. Похоже, у него на уме было нечто худшее.

— Да, если бы этакий громила затевал «нечто худшее», мне бы пришлось худо.

Впрочем, на самом деле мне и пришлось худо: руки до сих пор болели так, что я боялась пошевелиться.

— Кроме того, он… — Я чуть не ляпнула «коп», но, сама не знаю почему, осеклась. Скорее всего, в силу многолетней привычки: мне давно и многое приходилось скрывать. — Он уехал.

— А если вернется? — резонно спросил Имон. — Он, похоже, настойчивый.

— Я в состоянии о себе позаботиться.

Он воззрился на меня, да так, что от силы этого взгляда я внутренне содрогнулась и чуть ли не подскочила.

— Правда?

Я напряженно кивнула.

— Ну, — пробормотал он, — коли так, полагаю, мне придется поверить на слово.

— Но…

Сара нахмурилась. Имон взял ее за руку, и она мигом успокоилась. Наверное, то же было бы и со мной: уж больно мягким и убедительным был его жест. Никакой резкости, но нечто обнадеживающее. Внушающее доверие.

— Поговорим лучше о завтраке, — предложил он и повел ее обратно к арендованной машине. Со старомодной учтивостью он открыл перед ней пассажирскую дверь, усадил ее, закрыл дверь и обернулся ко мне. Сегодня он был в темной рубашке с двумя расстегнутыми у горла пуговицами, темных, свежевыглаженных брюках и остроносых туфлях из тонкой кожи. Я не ахти какой знаток мужской обуви, но эти туфли смутно напоминали мне «Бинго Магли». Дорогие. Возможно даже, сшитые на заказ.

Уж кем он точно не выглядел, так это бедняком. Вовсе нет.

— Едем? — спросил Имон меня, поведя бровями.

Я глубоко вздохнула:

— Конечно.

Он открыл заднюю дверь и, как настоящий джентльмен, придержал ее, пока я садилась.

Для явления столь грозного и могучего, шторм удивительно уязвим. Что в полной мере относится и к этому шторму, прожженному подогревом воды и капризом воздуха. Стоит лишь западным ветрам, налетевшим из средних широт, срезать верхушки его облаков, как он заглохнет, истощится и умрет. А может быть, благополучно избежав встречи с западными ветрами, просто сместится в зону более холодных вод, где неминуемо начнет снижать скорость. Да что там, подхватив сухой воздух, он может начать слабеть и выдыхаться. Любое не столь уж значительное препятствие способно прервать его созревание и погубить его. Но ничего подобного не происходит. Продвигаясь вперед со скоростью около десяти миль в час, иногда чуть замедляясь над более прохладной водной поверхностью, он увлекает встречающийся по пути холодный воздух с собой, оборачиваясь в него, инкапсулируясь и, таким образом, сберегая дающее энергию тепло внутри. Тучи, встречая в верхних слоях сопротивление, громоздятся одна на другую, поднимаясь все выше, словно штурмующие стену солдаты, и венчающие их кучево-дождевые облака подобны боевым флагам.