Визитной карточкой его преступлений была чрезмерная жестокость. Как правило, присутствовали какие-нибудь гвозди. Также ему нравилось перерезать жертвам горло. Всегда было очень много крови, поскольку Билю также нравилось шокировать публику.

Эйвери словно пережила каждый случай заново, пролистывая материалы дела. Кровь, тела, абсолютное пренебрежение минимальными правилами приличия… От всего этого ей стало плохо.

А что еще хуже, благодаря бюрократии, ему удалось избежать пожизненного заключения. При желании она могла бы вообще оправдать его, но отказалась. Куда проще жить, осознавая, что ты целенаправленно провалил дело, посадив человека за решетку, нежели понимать, что помог сумасшедшему убийце отправиться на свободу.

А отсутствие доказательств заключалось в том, что ни на одном месте преступления не было обнаружено ни единого образца ДНК Биля, зато одно из них было напрочь испорчено полицией Бостона. В двух случаях обнаружили ДНК Альберта Лири, известного мафиози и партнера Биля. По сей день Лири не найден. Настоящая тайна Джимми Хоффа. Даже сам Рональд во время следствия заявил, что будь Лири жив, он бы лично заявил о содеянном. Основываясь на имеющихся данных, судьи поверили ему и вынесли вердикт. Лири так и остался считаться безвести пропавшим, а Биль получил семь лет колонии, которые, как сегодня узнала Эйвери, сократили до шести за хорошее поведение. В середине судебного процесса начали вылазить такие подробности, что практически все старались скорее умыть руки.

Как только Блэк дочитала весь материал, дверь в маленькую комнатку ожидания незаметно открылась. Зашел человек, которого она уже встречала здесь несколько раз – Уильям Акерман, тюремный надзиратель. Его сопровождал охранник, который выглядел так, будто вообще никогда не улыбался и вечно был занят. Акерман был одет в поло и штаны цвета хаки. Ему было уже ближе к шестидесяти, хотя многие дали бы не более сорока. Седина только начала проступать, а физическая подготовка говорила о военном прошлом.

– Детектив Блэк, – произнес он, подходя к столу и протягивая руку.

Эйвери встала, пожала ему руку и обернулась к охраннику на случай, если тот тоже решит поздороваться. Как только стало ясно, что приветствовать ее он не планирует, Блэк собрала документы.

– Мы готовы? – спросила она.

– Да. Я поговорил с сокамерником Биля, парнем по имени Энтони Эванс. Он ждет Вас в камере и должен ответить на любые заданные вопросы. Я говорю это, чтобы Вы знали, что если он станет юлить или грубить, можете надавить. Ребята любят понаглеть, учтите.

– Все в порядке, – кивнула она. – Отведите меня к нему.

Эйвери проследовала за Акерманом и его охранником вниз по маленькому коридору административного здания, минуя несколько двойных дверей, которые открывались специальным ключом. За этими дверями находилось восточное крыло тюрьмы. Не было ничего необычного для нее в посещении учреждений строгого режима. В конце концов, Блэк уже столько раз приходила сюда на встречи с Говардом. Но, учитывая лужи крови в новом деле и всю срочность данного визита, что-то в тюрьме сейчас было как в новинку.

«Каким образом тот факт, что Говард и Биль одновременно сидели в одной и той же тюрьме на протяжении нескольких лет, не привлек мое внимание? – думала Эйвери, следуя за Акерманом. – Неужели я настолько выкинула Биля из головы?»

Ближе к концу коридора, Акерман, наконец, остановился. Охранник ударил по решетке своей дубинкой, благодаря чему из угла медленно вышла какая-то тень. Блэк чуть шагнула вперед и увидела в камере высокого худого черного парня. Достав ключи, охранник взглянул на заключенного и произнес:

– На койку, немедленно!

Парень послушно уселся на стоящую у левой стены кровать. Охранник открыл дверь и зашел внутрь, Акерман проследовал за ним. Эйвери также сделала шаг в камеру, тут же обратив внимание на вторую койку, прижатую к противоположной стене.

– Эта Рональда Биля? – спросила она.

– Да, – кивнул Акерман. – А это, – продолжил он, указывая на высокого черного парня, – Энтони Эванс. Они были сокамерниками чуть более двух лет.

– Биль был выпущен за хорошее поведение, – сразу переключилась она на Эванса, не обращая внимания, что Уорден Акерман возмутился такому небрежному поведению. – Ты когда-либо видел это так называемое хорошее поведение?

– Да, – ответил Эванс, посмотрев на нее не самым уместным взглядом, от которого кожа Эйвери покрылась мурашками. – Я имею в виду, что он был прикольным чуваком.

– Тебе смешно? – спросила она.

– Немного. Я только что вспомнил, что видел тебя ранее.

– Извини, что расстраиваю тебя, – ответила Эйвери, – но мы никогда не встречались.

– Нет, я не об этом. Биль, он… – парень замолчал, усмехнувшись. – Уорден, если ты снимешь покрывало с койки Биля, то найдешь дыру в правом углу.

Акерман недоверчиво взглянул на Эванса, но подтолкнул охранника. Тот подошел к свободной койке, сорвал покрывало и простыню и принялся изучать правый угол.

– Он говорит правду, – сообщил охранник, указывая на матрас. – Внутри что-то есть.

Уорден кивнул в знак согласия и тот нерешительно полез в щель. Потребовалась всего пара секунд. Когда он достал руку, в ней оказадась большая сумка с застежкой Зиплок. Внутри была куча бумаг. Охранник передал прозрачный пакет Акерману. Тот заглянул в него, покачал головой и проматерился.

– Какие-то данные, – произнес он, отдвавая пакет Эйвери.

Она взяла его, не совсем понимая, что находится внутри. Блэк достала один лист и обнаружила, что это была старая газетная статья трехлетней давности, повествующуя о деле с наркотиками, в котором она принимала участие. Сверху возле заголовка распологалась ее фотография, на которой Эйвери была снята справа и разговаривала по телефону.

Следующий лист был вырезкой из журнала. Ровно половина страницы подробно описывала дело Рональда Биля в суде. Она хорошо помнила эту статью, глядя на снимок, т.к. читала ее ранее. Местные газеты около недели только об этом и писали. Эта фотография изображала ее у скамьи в зале суда, что-то яро доказывающей.

– Что за черт? – спросила она, продолжая листать страницы и иные фрагменты, найденные в пакете.

– Детка, Рон был помешан на тебе, – сообщил Эванс. – Он постоянно говорил о тебе, рассказывал, что ты была его адвокатом. Будто хорошо знал тебя.

– И что же он говорил?

– В основном, что ты умна и красива. Но иногда он становился груб. Он делился со мной, какова ты, должно быть, на вкус. И не только там, – сказал он, кивая в сторону ее талии. – Но также в районе шеи и пальчиков. Я просил его заткнуться, но он все продолжал.

– Когда он делал это? – спросил Акерман.

– Не знаю. То есть, не так уж давно. Прямо перед тем, как его выпустили, он говорил, что ждет-не дождется вашей встречи.