Прошло по меньшей мере пять минут прежде чем двигатель грузовика взревел, и под колесами захрустел гравий.

Дьюан метнулся к краю пшеничного поля, низко присел и спрятался за колосьями так, чтобы можно было видеть коней подъездной аллеи.

Ничего. Грузовик вернулся на Шестую окружную, мгновение помедлил и направился на юг, туда где было кладбище, таверна «У Старого Дерева» и Элм Хэвен.

Дьюан поднял голову и проводил его взглядом, но хвостовые фары были погашены. Он нырнул обратно и снова присел, дыша медленно и глубоко и продолжая сжимать в руках ружье.

Спустя минут двадцать закапали первые капли дождя. Дьюан выждал еще три или четыре минуты и затем вышел из своего убежища, стараясь не быть заметным на фоне неба обошел дом и сарай кругом – воробьи в сарае молчали, свиньи в хлеву как обычно слегка подхрюкивали, и через кухонную дверь вошел в дом.

Уитгенштейн, волоча как щенок хвост по полу и близоруко щурясь, подошел к Дьюану и остановился, переводя взгляд с двери на мальчика, с мальчика на дверь.

– Не, – покачал головой Дьюан, вынимая по одной пули и складывая их на скатерти кухонного стола, – мы не собираемся сейчас на охоту, дурачок. Но ты кажется получишь особенный ужин… И потом пойдешь со мной ко мне. Сегодня будем спать вместе.

Дьюан подошел к буфету, а хвост Уитта выбивал более радостную дробь, чем обычно.

Снаружи дождь почти прекратился, но ветер шуршал колосьями на поле и завывал в ветках старой яблони.

Джим Харлен обнаружил, что взбираться не так легко, как ему казалось. Особенно при довольно сильном ветре, который так и норовил запорошить ему пылью глаза. На полпути Джиму пришлось остановиться, чтобы вытереть их.

Что ж, по крайней мере ветер не даст услышать его приближение по этой глупой трубе, подумал Харлен.

Теперь он был уже между вторым и третьим этажами, примерно в двадцати футах над мусоропроводом, прежде чем понял, насколько глупой оказалась вся эта его затея. Что он будет делать, если Ван Сайк или Рун или кто-нибудь еще пройдет мимо. А если здесь окажется Барни? Харлен попытался представить, что скажет его мать, когда вернется домой со свидания и обнаружит, что ее единственный сын сидит в камере предварительного задержания у Джи Пи Конгдена и ожидает транспортировки в тюрьму Оук Хилла.

Харлен даже слегка улыбнулся. По крайней мере так он привлечет ее внимание. Он взобрался еще на несколько последних футов достиг карниза третьего этажа и встал на него коленом. Теперь можно было немного передохнуть, придавшись щекой к кирпичной стене. Ветер раздувал его футболку. Сквозь листья вяза внизу он видел отблеск уличного фонаря на углу Школьной улицы и Третьей Авеню. Он был очень высоко.

Харлен не боялся высоты. Однажды он победил О'Рурка и Стюарда и всех остальных ребят, когда они взбирались на большой дуб позади сада Конгдена прошлой осенью. Он и в самом деле залез тогда так высоко, что ребята снизу просили его спуститься, но он специально залез еще на одну, последнюю ветвь… Ветвь, которая казалось такой тонкой, что не могла бы выдержать и голубя на ней… И оттуда он смотрел на океан зеленых крон, которым оказался Элм Хэвен. В сравнении с тем, что он делал сейчас, то было просто детством.

Харлен глянул вниз и тут же пожалел об этом. Кроме дренажной трубы и лепнины на углу стены, между ним и бетонным тротуаром не было ничего. Только двадцать пять футов пустоты.

Он закрыл глаза, сосредоточился, восстанавливая баланс, и открыл их, чтобы заглянуть в окно.

До него было вовсе не два фута… Скорее больше четырех. Чтобы заглянуть в окно, ему придется сойти с этой проклятой трубы.

Свет исчез. Он был почти уверен, что сейчас Старая Задница Дублетом выйдет из-за угла школы и зычно крикнет: «Джим Харлен! А ну слезай оттуда сейчас же!»

Что тогда? Может ли она оставить его на второй год в шестом классе, он ведь его уже закончил? Или лишить его каникул?

Харлен улыбнулся, набрал в грудь побольше воздуха, перенес всю тяжесть тела на колени и медленно двинулся вдоль бордюра, распластался на стене и вот его уже ничего не поддерживало, кроме четырех дюймов уступа.

Правой рукой он нашел край окна, и пальцами обхватил выпуклость лепнины под подоконником. Теперь все в порядке. Он молодец.

Харлен оставался в том же положении на момент, голова опущена вниз, щека прижата к стене. Все, что ему нужно было сделать, чтобы заглянуть в комнату, это приподнять голову.

В эту секунду какая-то часть его разума велела ему не делать этого. Оставь все это. Вернись в парк, пойди в кино. Ступай домой пока мама не вернулась.

Под ним ветер зашуршал листьями деревьев и снова припорошил ему глаза пылью. Харлен взглянул назад на трубу. Вернуться будет совсем не трудно, спускаться всегда легче, чем взбираться наверх. Харлен подумал о Джерри Дейзингере и некоторых других, называвших его «маменьким сыночком».

Они не должны знать, что я был здесь.

Тогда зачем же ты сюда взобрался, дурак?

Харлен подумал о том, что можно будет рассказать О'Рурку и другим, чуть приукрасить историю, сказать, что видел как Старая-Задница-Дуплетом пришла за своим любимым мелом или еще чем-нибудь. Он представил себе шок этих крошек, когда он расскажет, что видел, как училка и Рун делали это на ее столе, прямо в классе… Харлен поднял голову и заглянул в окно.

Миссис Дуббет не было за ее столом в дальнем конце комнаты, она сидела за маленьким рабочим столиком прямо у окна, не дальше чем в трех футах от Харлена. Света не было, но слабое фосфоресцирующее сияние освещало комнату как гнилушка освещает темный лес.

Миссис Дуббет была не одна. Фосфоресцировал силуэт рядом с ней. Эта фигура тоже сидела за маленьким столиком на расстоянии вытянутой руки от того места, где стоял Харлен, прижавшись к стеклу носом. Он сразу узнал ее.

Миссис Дуган, бывшая подруга миссис Дуббет, всегда была очень худой. За те месяцы, что ее глодал рак, пока она еще ходила в школу до Рождества, она стала еще худее. Тогда ее руки, Харлен это отлично помнил, казались двумя косточками, обернутыми в веснушчатую плоть. После этого никто в классе не видел ее до самой ее смерти в феврале, как и на похоронах, кроме матери Сэнди Уиттэкер, которая навестила ее как-то раз, и потом пришла на похороны. Она рассказывала Сэнди, что под конец от старой леди ничего не осталось кроме кучки костей и кожи.

Харлен узнал ее сразу.

Потом он на минуту перевел взгляд на Старую Задницу-Дуплетом, она сидела наклонясь вперед, полностью поглощенная своим собеседником, и затем его взгляд вернулся к миссис Дугган.

Сэнди говорил, что миссис Дуган похоронили в ее лучшем шелковом платье зеленого цвета, том самом которое она надевала на свое последнее Рождество. В нем она была и сейчас. В нескольких местах оно сгнило и сквозь него виднелись фосфоресцирующие сияние.

Волосы ее были тщательно причесаны, и прихвачены черепаховыми заколками, их тоже Харлен видел еще в классе, но многие волосы выпали и сквозь лысины проглядывал голый череп. В скальпе так же как и на платье было немало дыр.