Лада грустно улыбнулась.

— Так я впервые увидела Настеньку. А на работу меня взял сам Андрей Анатольевич. Он и собеседование со мной проводил, а Настенька сидела в своем детском стульчике, улыбалась и тянула ко мне ручонки. Андрей Анатольевич, как только это увидел, сразу умилился и сказал, что все, мол, больше никого искать не будем, вы нам подходите. Я то есть. А потом вплыла она, ее величество Марина Викторовна.

Лада передернула плечами.

— У вас не сложились отношения с матерью Настеньки? — спросила я после недолгого молчания.

Лада задумчиво посмотрела на меня.

— Да не то чтобы не сложились… Она особо не интересовалась ни мной, ни собственной дочерью. В тот раз просто скользнула по мне взглядом, будто я мебель или пылесос. А когда муж сказал ей, что я буду Настиной няней, она только и ответила: «Делай, как знаешь». Вот и все. Она стала называть меня Ладочкой. «Ладочка, принесите кофе» или «Ладочка, подайте журнал». Но чаще всего: «Да уймите же, наконец, ребенка! Сколько это будет продолжаться?!» Но это мелочи, конечно. Бывает и хуже.

— И вы остались в загородном доме Павловых? — уточнила я.

— Да, — кивнула Мещерская. — У меня была своя комната, смежная с детской. Из комнаты открывалась дверь в собственную ванную. Просто королевские условия.

Лада мечтательно закатила глаза, что меня несколько удивило. На мой взгляд, женщине и сейчас грех было жаловаться на жилищные условия. Хотя, конечно, после ночевок в подсобке переезд в коттедж вполне можно было считать счастливым билетом.

— То есть новая работа вам нравилась? — спросила я у примолкшей Лады.

— Да, очень, — не раздумывая, ответила Мещерская. — Платили хорошо, Настенька оказалась очень милой и послушной, только чересчур подвижной. Вообще она была общительной, разговорчивой, только при матери замыкалась. Да и та девочкой мало интересовалась, скорее, вообще ее не замечала. А вот своего отца, Андрея Анатольевича, Настенька очень любила. И он обожал с ней возиться, игрушки покупал, наряды…

Лада ненадолго задумалась.

— Странная вообще-то была семейка, — выдала она свой вердикт.

— Лада, я понимаю, что вам это может быть неприятно, — осторожно подвела я разговор к интересующей меня теме. — Но все же, каковы были ваши отношения с Андреем Анатольевичем вне ваших служебных обязанностей? У вас с ним сразу завязался роман?

К моему облегчению, мой вопрос не только не обидел, но даже не удивил Мещерскую.

— Нет, далеко не сразу, — спокойно ответила она. — Он, конечно, очень хорошо ко мне относился, но все наши разговоры вертелись вокруг Настеньки. К тому же он безумно любил свою Марину, хотя любовницы у него, конечно, были. И я об этом знала, да и все остальные. И сама она, наверное, тоже. Только ее это не волновало.

— Подождите, — я немного растерялась. — Как же так? Вы говорите, что Павлов безумно любил свою жену и при этом изменял ей на каждом шагу?

Мещерская усмехнулась.

— А вы представьте себя на месте мужчины, который каждую ночь ложится в постель с бревном, да еще вырубленным из глыбы льда. Любому мужчине захочется, чтобы его приласкали, обогрели. А от этой куклы такого разве дождешься…

Я не стала уточнять, откуда Мещерской были известны интимные подробности отношений супругов Павловых. Может, сам Андрей Анатольевич в пылу откровений поделился ими со своей молодой любовницей. Мужчины иногда любят пожаловаться на свою нелегкую жизнь наивным слушательницам. Как бы там ни было, а подобное объяснение походов Павлова «налево» показалось мне вполне правдоподобным. Я ведь уже имела честь познакомиться с Мариной Викторовной и вполне разделяла суждение Мещерской об этой даме.

— Наш с ним роман, как вы выразились, случился гораздо позже, — продолжала Лада. — Незадолго до той самой аварии. Марина Викторовна тогда была очень нервной, раздражительной. Она ведь была беременна. Вот Андрей Анатольевич и решил, что неплохо бы ей съездить отдохнуть.

Мещерская презрительно усмехнулась.

— Вот только от чего ей было отдыхать? Ну ладно. В общем, отправил ее Андрей Анатольевич в Италию, к фруктам и теплому морю. Сначала все шло как обычно, Настенька уже пошла в первый класс, с ней и всегда хлопот было немного, а теперь у меня днем появилось больше свободного времени…

Лада прикусила губу и помолчала.

— В тот день я помогла Насте собраться в школу и покормила ее завтраком. Отвозил ее обычно сам Андрей Анатольевич по пути в свой офис, но в этот раз он решил поработать дома. Он и раньше так делал, и Настю отвозили родители соседской девочки, которая училась в той же школе. Я довела Настеньку до их машины, вернулась в коттедж, начала прибираться в Настиной комнате. И тут меня позвал Андрей Анатольевич.

Лада неожиданно улыбнулась, словно эти воспоминания были ей особенно приятны.

— Он тогда сказал, что устал от этих цифр, от бесконечных телефонных переговоров, и предложил вместе выпить кофе. Я, конечно, не отказалась. Он стал что-то рассказывать, уже не помню что. Помню только, что мы оба над чем-то смеялись. А потом он вдруг взял меня за руку… Я сначала даже внимания не обратила. Он вдруг стал мне самым близким человеком, которому можно обо всем рассказать, ну просто как отец родной. Вот только чувства я к нему испытывала совсем не дочерние… Андрей, как оказалось, тоже видел во мне вовсе не дочь. Он вдруг стал меня целовать, а я даже и не подумала отстраниться, наоборот… Ну и там все и случилось, прямо в его кабинете. И мы оба восприняли это как само собой разумеющееся, потом у нас это повторилось еще несколько раз. Можете меня осуждать, но я совсем не жалею. Он был такой обаятельный, нежный, чуткий. Настоящий мужчина. Я ничего подобного больше ни с кем не испытывала. Не знаю, чем бы все это закончилось, но…

Лада тяжело перевела дыхание и начала машинально играть чайной ложечкой.

— Его жена обо всем узнала? — осторожно спросила я.

— Нет, — Лада покачала головой. — То есть потом она, конечно, узнала. Как узнавала обо всем. Но не в тот раз. Андрей Анатольевич сказал, что ему надо ехать в Москву, чтобы встретить жену в аэропорту. Она взбрыкнула, как я поняла, не захотела возвращаться в Тарасов поездом. Из Тарасова ведь нет прямых рейсов в Италию. Андрей Анатольевич сорвался на своей машине в Москву, чтобы привезти Марину домой. Я еще тогда подумала, а помчался бы он ради меня на собственном авто в другой город. Меня тогда даже какая-то ревность охватила… Как потом выяснилось — да, помчался бы. Но об этом я позже расскажу. — Когда Мещерская произнесла эту фразу, у нее на губах появилась самодовольная улыбка. Скорее, даже победная.

— И что же произошло?

— Они возвращались в Тарасов, Андрей, конечно, был за рулем… — Лада резко отвернулась, видимо, чтобы я не заметила изменившегося выражения ее лица. — Тогда и случилась эта страшная авария. Но Андрей почти не пострадал, а вот Марина… Ей, конечно, досталось. Врачи потом говорили, повезло, что осталась жива. А вот беременность сохранить не удалось, какое там…