Я раздвинула ноги, взяла в руку королевский скипетр и поместила его по назначению.

– Да!

Сказка стала явью. Навалясь на меня своим грузным телом, король двигался где-то в глубине меня. Мои руки и ноги обвивали его, словно виноградная лоза. Я изо всех сил прижимала Луи к себе, вцепившись зубами в его плечо, и он обмяк в моих объятиях.

– Можете ли вы объяснить, – перебил Жанну отец Даффи, – чем вас так привлекал король?

– Конечно, – кивнула Жанна. – Он был красив, богат, могущественен и достаточно стар, чтобы стать для меня отцом, которого я никогда не знала. Но больше всего меня привлекало в нем то, что он обожал меня. Став любовницей короля, я чувствовала себя особенной.

– В своем стремлении покорить мир вы, решили, что любовная связь с королем дает вам все преимущества?

– Простите меня, отец, – сказала Жанна, – но именно так я и думала.

– Но для других растление мужчины, который олицетворял собой государство и должен был подавать всем пример, несомненно, является смертным грехом.

Незатейливые слова священника не прозвучали как обвинительный вердикт, ведь Луи не пришлось принуждать к пороку. Но Жанна разрыдалась, словно весь мир невыносимым бременем лег на ее плечи.

Пытаясь утешить ее, отец Даффи погладил ее по руке, но, внезапно почувствовав тепло женского тела, отдернул ладонь и отошел.

– Господь все видит, дитя мое, – произнес он. – Он знает, что тебя оклеветали незаслуженно. Тебе завидовали. Любой из тех, кто наговаривал на тебя, имей он возможность подняться в высшие круги общества, спутался бы с кем угодно – только бы подвернулся подходящий случай. Уже почти год я исповедую заключенных здесь, в Консъержери, и чего только мне не доводилось слышать. Я связан тайной исповеди, но могу сказать тебе, что нет более развращенных и мелочных людей, чем в версальском высшем свете. Вы думали, что идете к вершине, а на самом деле летели в пропасть. Откуда вам было знать, в каких извращенных условиях рос король Луи и как глубоко погряз он в блуде.

– Да, – сказала Жанна. – Так и есть.

– Но если бы вы знали, это остановило бы вас?

– Нет, – ответила она. – Я поступила бы точно так же.

– Понимаете ли вы, что увидел в вас его величество?

– Красоту, – ни на секунду не задумавшись, сказала Жанна.

– И вы думали только о своем внешнем облике? – спросил священник.

– Естественно.

– Но были ли вы, тогда действительно счастливы или же в вашей душе поселилось страдание, вызванное осознанием бездуховности вашей жизни?

Теперь, когда я думаю об этом, я понимаю, что меня мучила невыносимая боль. Но это было восхитительно. И, как бы то ни было, я знала, что, будучи рядом с королем, я нашла самое верное применение своей красоте и искушенности в интимных хитростях. Если бы я родилась жирной и уродливой и не имела бы возможности извлечь выгоду из своей внешности, была бы я более добродетельной? Или просто менее удачливой?

– Жизнь готовит всем разные испытания, – сказал отец Даффи. – Часто богатства этого мира становятся лишь обузой при переходе в мир иной. Внешняя привлекательность может стать проклятием, если, ослепленная ее сиянием, ты не видишь, где рай, а где ад.

Теперь Жанна прекрасно это осознавала. Вытерев слезы и запинаясь, она слабым голосом продолжила свой рассказ.

На следующее утро Лебель привез букет цветов, изумрудное ожерелье и коробку шоколадных конфет, запертую на бриллиантовый замочек. Внутри оказался конверт. Распечатав его, я нашла двести тысяч ливров и письмо от короля.

«Дорогая моя графиня,

как такое возможно, что в этом мире остались еще неведомые мне удоволъствия? Вы открыли мне волшебные источники наслаждения. На сегодняшний вечер у меня назначен ужин с австрийским послом. Могу ли я навестить вас после?

Луи».

Лебель сообщил мне, что номер в гостинице и три служанки будут в моем распоряжении так долго, как это будет мне нужно.

Сбылась моя мечта стать фавориткой короля. Казалось, большего и желать нельзя. Но у Луи были деньги и власть, позволявшие получить любую женщину, стоило ему только захотеть. Он был охотником, и погоня за добычей доставляла ему удовольствие. Догнав и получив жертву, он быстро терял к ней интерес. Я не могла позволить ему видеть во мне очередную молоденькую красотку, которую легко заполучить и столь же легко забыть. Я хотела стать фавориткой его величества, его официальной любовницей. Как ни парадоксально, но, чтобы удержать такого мужчину, женщина, словно лиса, должна снова и снова вырываться и убегать.

Меня раздирали противоречия. Сердце приказывало Отклонить его предложение, чтобы он увидел во мне не просто кусок податливой глины, но разум подсказывал, что, если я не буду использовать каждый шанс встретиться с ним, другая женщина быстро займет мое место. Я позволила голосу разума одержать верх и написала письмо, в котором благодарила Луи за его щедрость, давая понять, что этот подарок пробудил во мне не меньшее великодушие. Его величество может видеть меня в любое время, когда захочет.

Граф Жан, который выдавал себя за моего деверя, также получил приглашение остаться в гостинице. Я позвала его к себе. Увидев роскошные королевские дары, он пал ниц, воздевая руки к небу, словно в благодарственной молитве.

Я дала ему прочитать письмо короля.

– «Как такое возможно, что в этом мире остались еще неведомые мне удовольствия?» – усмехнулся Жан. – Еще как возможно, ведь он не был в борделе мадам Гурдон.

Жан был так взволнован, что заказал бутылку шампанского из погребов гостиницы. Целый час мы праздновали это событие tete-a-tete. Мысль о том, что он делит меня с королем, возбудила Жана, и он набрасывался на меня три раза подряд. Затем на правах моего сутенера он отсчитал половину и спрятал деньги в карман. Этого было достаточно, чтобы расплатиться за карету, ожерелье и часть долгов. Он поставил на меня и выиграл. Остаток дня я провела в лихорадочной беготне по магазинам и потратила все, что осталось от королевского вознаграждения. Там, откуда эти деньги пришли, оставалось еще много.

Я слишком увлеклась и вернулась в гостиницу лишь за два часа до свидания с королем. Мне едва хватило времени привести себя в порядок. Я быстро искупалась и сидела в халате, пока Кларисса укладывала мне волосы, Эсме полировала ногти, а Мари натирала ноги ароматизированным лосьоном, когда в дверь внезапно постучали.

Это был месье Лебель.

Я приказала Мари впустить его. Переступив порог, он упал на одно колено.

– Простите за бесцеремонное вторжение, о блистательная госпожа! – начал было он.

Учтивость Лебеля забавляла меня. Наслаждаясь собой, я вытянула ногу, и халат распахнулся, обнаружив светлый пушок.

Он взглянул на него, затем отвел глаза и уставился на мои ноги. Камердинер короля так дрожал, что я испугалась, что его хватит апоплексический удар.