этот мужчина с тобой сделал? Одно свидание и вдруг ты уже Ребекка Де Морней в "Рискованном бизнесе"?

Я говорю: — Хватит быть такой шокированной, бабуля. Позволь заметить, что ты только что употребила слово "блядь", не прошло и десяти секунд. Так что я не единственная, кто нецензурно выражается в этом разговоре. И ты больше говоришь о себе со ссылкой на этот фильм.

Она отвечает: — Ну, извини, что я не знаю ни одного нового фильма о проститутках.

Я хватаю банку газировки, откручиваю крышку и выпиваю половину за один раз. — Я не могу быть Джулией Робертс из "Красотки"? Или как там назывался тот фильм с Николасом Кейджем, где он алкоголик, и в него влюбляется хорошенькая блондинка-проститутка?

— “Покидая Лас-Вегас!” — кричит Келли. — И какого черта мы говорим о проститутках?

— Эй, ты же сама об этом заговорила. — Я выпиваю оставшуюся банку содовой, подавляя отрыжку.

Через линию доносится какое-то бормотание и раздраженное ворчание, потом Келли говорит, — Если ты не расскажешь мне в мельчайших подробностях, что произошло прошлой ночью, от начала до конца, я увольняю тебя с должности моей лучшей подруги.

Она звучит серьезно, поэтому после короткой паузы, чтобы собраться с мыслями, я рассказываю ей все.

Когда я заканчиваю, в трубке воцаряется тишина.

— Алло?

— Я все еще здесь, — едва слышно отвечает Келли.

— И что? Что ты думаешь?

— Что я думаю? Что я думаю? Я думаю, что я бы столкнула собственную мать с лестницы, чтобы провести десять минут наедине в комнате с этим твоим жеребцом. Господи Иисусе, Оливия. Говоря о напряжении.

Я закрываю дверцу холодильника и выхожу из кухни в гостиную, отвлекаясь от голода на воспоминания о прошедшей ночи. Воспоминания о прекрасном лице Джеймса и всех эмоциях, сияющих в его глазах.

— Я знаю, — тихо говорю я. — Это довольно сюрреалистично.

— Сюрреалистично - это точно! — Она хохочет, звучит на грани истерики. — Он не снял штаны! Как это вообще возможно для мужчины? У него на коленях оргазмирует голая женщина, а он не снимает штаны? Говоря о сверхчеловеческой силе воли! Майк срывает с себя всю одежду и набрасывается на меня, если я хотя бы вздохну в его сторону.

Я на мгновение задумываюсь над этим. — Возможно, его пенис проколот, и он знает, что я потеряю сознание, если увижу это, поэтому пытается облегчить мне все, давая один оргазм за раз.

Келли фыркает. — Что ж, езжай на своей толстой проколотой анаконде, сестра, и убедись, что делаешь хорошие заметки, потому что отныне я буду жить ради ежедневных эпизодов Оливия получает шлепки вагины в главной роли - красавчик Джеймс, грязный болтливый художник.

Я растворяюсь в смехе. — Ты сумасшедшая.

Ее голос становится сухим. — Двадцать лет брака с мужчиной, который считает, что прелюдия - это стоять на краю кровати и втыкать свой член мне в лицо, когда я засыпаю, сделает любую женщину сумасшедшей.

— Фу.

— Да, даже не начинай. Но послушай.

Изменение в ее тоне заставило меня забеспокоиться. — Что?

— Просто... будь осторожна. Я знаю, что ты установила основные правила, и вы оба согласились, что это не будет личным, но секс имеет свойство все усложнять. Я не хочу видеть, как тебе делают больно.

Слабый предупредительный звоночек раздается в глубине моего сознания, тот самый настоятельный сигнал тревоги, который я слышала прошлой ночью, когда распадалась на части в объятиях Джеймса. Я отталкиваю его в сторону.

— Не волнуйся. Мои глаза широко открыты. Я действительно думаю, что это пойдет мне на пользу. Так сказать, развеет паутину. Я проснулась сегодня утром и написала пять глав новой книги.

Возбужденный возглас Келли пронзительно звучит в ушах. — Это удивительно!

Я улыбаюсь. — Я знаю. Я чувствую себя очень хорошо. Это очень отличается от моей обычной работы, но я думаю, что это может быть одна из моих лучших работ.

— Черт возьми, Оливия, я так рада за тебя! Это именно то, ради чего ты поехала в Париж! Кто же знал, что все, что тебе нужно, это какой-то легендарный член, чтобы запустить твой мозг?

Ее волнение заразительно, и я снова смеюсь. — Технически, у меня еще не было его легендарного члена, только легендарный оргазм.

— Боже, подумай, что произойдет, когда у тебя будет половой акт с этим парнем! Ты можешь написать следующий великий американский роман. Если ты получишь Пулитцеровскую премию, тебе придется выйти на сцену и отдать всю славу прекрасному пенису твоего отпускного любовника.

Я представляю себя в вечернем платье на сцене в переполненном амфитеатре, принимаю награду от нарядного джентльмена в смокинге, затем поднимаюсь на подиум, чтобы произнести сердечную речь благодарности вдохновенным гениталиям Джеймса, а зрители смотрят на меня с разинутыми ртами.

Изображение прерывается, когда раздается очередной звонок. Когда я смотрю на экран, то вижу, что это Джеймс.

— Кэлл, звонит мистер Легендарный Член. Я могу тебе перезвонить?

— Поговорим завтра. И не забудь сделать хорошие заметки.

Она заканчивает разговор, оставляя меня улыбаться. Я переключаюсь на Джеймса.

— Алло?

— Ты улыбаешься, — говорит он, его тон теплый.

Я поворачиваюсь и смотрю в окно гостиной. — Откуда ты это знаешь? Ты сейчас смотришь на меня в бинокль?

— Я слышу это в твоем голосе.

— О, правда?

— Да, правда. А ты знала, что когда спишь, ты похожа на ангела?

Тепло разливается по моим щекам. Я подхожу к дивану и сажусь, гладя рукой место на средней подушке, где Джеймс держал меня на коленях. — Я не верю, что кто-то делал такое наблюдение раньше, нет.

— Ну, это правда. Порнографический ангел, если таковой существует. Я боялся, что мне придется обратиться к врачу сегодня, потому что мой член оставался твердым всю ночь.

Я шепчу: — Я это заметила.

Через некоторое время он хрипло шепчет в ответ: — Ты такая чертовски красивая. Твоя кожа заставляет меня плакать.

Я улыбаюсь, неистово краснея. — Я знаю, что это строчка из песни, Ромео.

— Проклятие. Ты поймала меня. У моих сценаристов перерыв. Но бонусные баллы за старание?

— Ты не звучишь так, будто тебе жаль, поэтому никаких бонусов.

— Хм. А если я скажу, что у меня сейчас стоит только от того, что я слышу твой голос?

— Менее романтично, но более реалистично. Я дам тебе один балл.

Его