уже интересно, не знает ли ваш лучший друг «ловкого посредника». Потому что если кто и мог знать такого посредника, так это Сэл.

— Ладно, — он похлопал ее по бедру, — пора строить планы. Я помогу. Хочешь пожить у меня пару дней, пока не разберешься в себе? В квартире есть свободная комната, чистые простыни… У тебя будет личная ванная.

— Погоди. Я не способна думать так далеко вперед.

— Он — кретин.

— А еще он мой муж.

— Лжец и изменник.

— Он лгал только про эту измену.

— Откуда ты знаешь? Прекрати защищать его.

— Он — отец Себастиана.

— И что с того? Этого недостаточно, — с мукой в голосе заметил Сэл. — Ты больше не можешь использовать сына как оправдание.

— Но я все еще люблю его.

— И что дальше? — заорал он, и несколько голов в баре повернулись в их сторону.

Новая официантка хмуро поглядывала на них с дальнего конца зала; лицо ее омрачилось подозрением и беспокойством. Вероятно, ей показалось, что между Марин и Сэлом разгорелась любовная ссора, судя по тому, что они сидели так близко друг к другу, ведя какой-то эмоциональный и горячий спор.

— И до чего эта любовь довела тебя? Если хочешь знать, то, по-моему, любовь переоценивают. К дьяволу любовь. Мы должны быть с теми, кто нам нравится. И кому можем доверять.

— С кем-то вроде тебя? Спящего с новой официанткой? — Развернувшись, Марин стрельнула в нее взглядом и, выразительно приподняв бровь, опять глянула на Сэла.

Тот откинулся назад, удивленный тем, что она все поняла. Естественно, Марин поняла. Она же давно знала его.

— Она ведь тебе нравится, верно? И ваш альянс продлится пару-тройку месяцев, но разве потом ей не придется уйти, потому что ты переключишься на новую пассию и вам уже будет неловко работать вместе? Увы, мой друг, ты вечно балансируешь на грани скандального разрыва и иска о сексуальном домогательстве. Что, черт возьми, ты можешь знать о семейных отношениях и обязательствах?

Сэл заметно сник, сгорбившись на стуле, как будто она выпустила весь воздух из его шин. Марин мгновенно пожалела о своих словах. Она уже пожалела, что слишком сильно куснула его, ведь Сэл не пытается обидеть ее. Несмотря на наружность крутого парня, Сэл на редкость чувствителен. Он так и не женился, не завел детей, и ей не следовало бередить это его больное место.

— Прости меня, — Марин накрыла его руку своей.

Он не сбросил ее руку и чуть погодя мягко сжал ее ладонь. Слава богу, Сэл отходчив, не может долго страдать и обижаться.

— Такой уж у меня стервозный характер. Ты ни в чем не виноват. И не сказал ничего такого, что не говорил бы раньше.

— И я все еще надеюсь, что однажды ты реально услышишь меня. — Выражение его лица напомнило ей то, как он выглядел во времена учебы в колледже, когда попросил вернуться к нему, а она ответила, что начала встречаться с Дереком.

Грустные щенячьи глаза. Опущенные уголки рта, теперь уже окруженного посеребренной сединой рыжеватой щетиной.

— Ты всегда была слишком хороша для него, и мне досадно, что ты этого не понимаешь. Он изменял тебе раньше без всяких последствий, потому-то и знал, что может изменить снова.

— Однако спасибо, Сэл. По-твоему, во всем виновата женщина. Значит, его измены — моя вина?

— Нет, — Сэл стукнул кулаком по стойке. — Но твоя вина в том, что ты остаешься с ним. Он изменил тебе в первый раз, когда ты была беременна. Кто же так поступает? И все же ты осталась с ним. У тебя появился Себастиан. И вот снова-здорово… Брось, Мар. Кто знает, сколько еще у него любовниц? Тех, о ком ты не знаешь и никогда не узнаешь.

Честность Сэла сработала как удар кувалды. Прямым попаданием в сердце, без всяких дурацких экивоков, смягчающих суть без лишних слов.

— Мы все еще женаты, — тихо ответила Марин, — я давала клятвы.

— Так же, как и он! — прогремел Сэл.

Это встревожило ее. Он редко повышал голос. Она вновь увидела в зеркало бара, как вскинулись головы клиентов. Взгляд официантки лазерным прицелом срезал ее через весь зал. Официантка еще даже не знала Марин, но уже возненавидела за то, что она расстроила Сэла.

— Ты не должна страдать в браке, наказывая себя за то, что случилось с Себастианом. Разве ты не понимаешь этого? В этом нет твоей вины. Гавана была твоей виной. Хватит уже страданий.

Он не имел в виду кубинский город. Все старые друзья говорят на своеобразном сленге, и «Гавана» была их прозвищем для женщины по имени Кармен, продавщицы из «Нордстрома». Она была кубинского происхождения. Именно с ней Дерек загулял, когда Марин вынашивала Себастиана.

Она была на двенадцатой неделе после четырех раундов ЭКО и испытывала как воодушевление, так и страх.

Дерек тогда поклялся, что переспал с Кармен только один раз. И, по иронии судьбы, сообщил ей о его измене именно Сэл. Он встречался со своей пассией в ресторане и сидел за столиком у окна, когда увидел Дерека под ручку со смеющейся женщиной, совсем не похожей на Марин. Сэл рассказал ей об этом на следующее утро, но она настаивала на том, что он ошибся. Либо это был не Дерек, либо Сэл заблуждался насчет того, что именно он видел. Они поссорились. Сэл обвинил ее в слепоте, а она обвинила того в попытке устроить драму, потому что он всегда считал ее мужа способным на любую подлость.

А потом, два дня спустя, позвонила продавщица из «Нордстрома», сообщив, что пришли заказанные им фирменные туфли. Аккаунт Дерека на «Нордстроме», вероятно, был прикреплен к номеру телефона Марин, и эта продавщица не догадывалась, что оставила сообщение на голосовой почте его жены. Ее приветствие тогда было сгенерировано автоответчиком: «Вы позвонили на номер два-ноль-шесть девять-семь-один…»

Марин прослушала это сообщение дважды, убедившись, что не ослышалась.

«Привет, Дерек, это Кармен. Прибыли твои туфли. Я буду в магазине до закрытия, если ты планируешь зайти. Если захочешь, можем пойти выпить. Я отлично провела время прошлой ночью. Я… гм… не могу перестать думать о тебе. Надеюсь, до встречи. Пока».

Марин предъявила улику мужу, когда тот вернулся домой, проиграв сообщение по громкой связи, а он слушал, мучительно сжавшись. Потом извинялся, умолял ее о прощении, клялся, что всего раз случайно поддался искушению, что напряжение от ЭКО и нервотрепка от всех прошлых неудачных попыток зачатия достали его и он потерял контроль. Что Марин могла сделать? Они уже ждали ребенка, и она хотела — отчаянно