– Что знаешь?

– Тот, кого ты привез на санях… наш кузнец… Подковы руками гнул, да и в колдовстве толк знал. Но ничего ему не помогло. Его смерть – это знак. Его нарочно на дороге бросили, нам в науку. Всякий, кто захочет отсюда уйти – погибнет. Мы здесь в ловушке, братец…

Нойда обнял ее и прижал к себе. Хилья вцепилась в него так крепко, словно хотела бы раствориться в нем, исчезнуть, стать невидимкой.

– Ты сможешь нас спасти? – прошептала она.

Надежда, которой прозвучала в ее голосе, болезненно отозвалась его в душе. Он не мог ей ничего обещать. И все же сказал, обнимая:

– Я за тем сюда и пришел.

– Пусть твои боги тебе помогут!

Нойда хотел задуть лучину, но Хилья остановила его:

– Не гаси! Пока огонек тлеет, нам будет спокойнее…

Она забралась под овчину, легла и потянула к себе нойду. Он опустился рядом и вскоре тепло наконец окутало его. Угрозы отступили, тревожные мысли на время забылись. Хилья, хоть и увидела его нынче в первый раз, так отчаянно льнула к нему, словно он был ее мужем, вернувшимся с войны. Нойде была хорошо знакома эта лихорадочная нежность и то, что за ней кроется – попросту говоря, страх не дожить до следующей ночи… Ладонь нойды, скользнув по ее бедру под рубашкой, поднялась выше и вдруг остановилась, нащупав старый шрам. Потом, наискось, другой…

– Что это? – прошептал он, – Откуда?

– Не обращай внимания, – отозвалась она, лаская его.

– Это же от клинка! А этот, звездой – от стрелы! На вас нападали?

– Дела давние, – с досадой проговорила она. – Не думай об этом сейчас…

Нойда приподнялся на локте, огляделся. Вокруг царила тьма, только с тихим треском догорала лучина. «Мы в доме, – подумал он. – Нежить не войдет в дом, если ее не пригласят…»

В этот миг он понял, что Хилья права, и чудище в самом деле есть. И он, пожалуй, даже догадывается, что оно такое.

– Нечего бояться, братец, – прошептала Хилья ему на ухо, словно читая мысли. – Поверь, сейчас нечего…

На улице ветер взвыл ветер. Дом тяжко вздохнул, словно больной старик. По полу засочился мертвенный холод.

Нойда, уступая ласкам Хильи, откинулся на спину и закрыл глаза.

Утро выдалось ветреным и ясным, будто нойда одним своим приходом разогнал нависшие над водским лесом тучи. Сам он, однако, понимал, что поиски только начинаются – а, скорее всего, и беды Кадая с сородичами. Первым делом нойда попросил Хилью показать, где живет сестра кузнеца, забравшая вчера сани с мертвецом. Но до ее дома они не дошли, встретились по пути – Койва сама спешила им навстречу с очень озабоченным видом.

– Доброго утра вам! – воскликнула она, бросив быстрый косой взгляд на Хилью. – А мне бы с чародеем поговорить. Дело есть неотложное…

– Об Искре тревожишься? – негромко спросила Хилья.

В ее белесо-голубых глазах вдруг что-то неуловимо изменилось, будто ледяной сполох полыхнул и тут же пропал.

– Как же не беспокоиться? – тонким голоском отозвалась сестра кузнеца. – Мы еще с листопада за нее, бедняжку, боялись…

– Поменьше бы хвостом вертела – и не было бы теперь причины бояться, – в тон ответила Хилья.

Взгляды женщин на миг скрестились, как ножи. Потом Хилья развернулась и направилась в обратную сторону. Койва выждала, когда невестка старейшины отойдет подальше, и подступила к нойде.

– Помоги, колдун, – начала она без обиняков. – Кузница брата стоит в лесу, где ручей в озеро впадает. Там двое подмастерьев и моя племянница, Искра. Прошу, сходи туда, погляди, там ли она? А если там… жива ли? Если нет, привези тело! Мы их вместе с отцом ныне на закате и сожжем. На всякий случай сразу сани возьми, они на дворе стоят…

– А вы сами-то с мужем что не идете?

Койва расхохоталась, будто нойда предложил что-то дикое и нелепое.

– Шутки у тебя, чародей! Куда нам против оборотня? А ты как-то невредимым сюда добрался – может и с ним справишься. Пошли, дам санки…

Нойда схватил женщину за руку, понуждая остановиться.

– Что знаешь про оборотня?

Койва на грубость не обиделась. Сперва оглядевшись по сторонам, быстро заговорила:

– Тут вишь какое дело – жить-то всем хочется. Люди говорят: кого помянешь, того и накличешь. Упырь в деревню пока не лезет… Ну а если полезет? Кто ему помешает?! Тут у нас такое творится, что сама Бабушка-Береза за триста лет не припомнит… Сам небось видел, что словенское селение у перевоза стоит пустое. Все бросили и ушли – а там был богатый, людный торг. Когда все только начиналось, у нас многие думали на волков… Дядя Кадай громче всех об этом кричал, убеждал всех не беспокоиться, дескать, скоро все прекратится. Мы его слушали, чего-то ждали, время теряли… А словене сразу пошли к волхвам. На той стороне у них святилище Велеса. Брат как раз ездил на торг, когда волхв приносил жертвы Лесному Батюшке. После той требы все словене ушли за реку невредимыми, никого чудовище не тронуло. А водь осталась тут – на погибель…

– Погоди-ка! – воскликнул нойда, прижимая руку ко лбу.

Он вспомнил знак на лбу волчьего черепа. Вспомнил, где видел его прежде, и что он означает.

«Велесовы вилы!»

Колючая снежинка, – а на самом деле скрещение четырех трезубцев, – была сильнейшим оберегом, защищающим от угроз одновременно из земного и призрачного миров. Это не оберег против волков – совсем наоборот! Жрецы Велеса призвали волков, чтобы те сторожили дорогу, пока люди перебирались на другой берег. А скотину словене, значит, сами в хлеву оставили – волкам в уплату…

Да, Койва рассказала важные вещи. Странно, что о них не упомянул Кадай. Обряд явно указывал, что волхвы защищали людей не от живых зверей, а от некоей твари из-за Кромки. Причем очень опасной – судя по тому, что посоветовали людям уйти за Стругу. Итак, оборотень…

– А у соседских родов что творится? – спросил нойда.

– Мы не знаем, – вздохнула Койва. – За околицу высунуться боимся. Мужчины в лес не ходят, силки не ставят…

– Кто-то видел этого оборотня?

Койва замахала руками в ужасе.

– Спаси меня, Бабушка-Береза! Если б я его видела – мы бы сейчас с тобой не разговаривали! Поймай его, колдун! Невозможно же – в таком страхе живем. А он будто кругами по лесу вокруг нашей деревни ходит… И круги-то все теснее и теснее… Всех собак в деревне унес…

– Погоди, – остановил ее нойда. – А Кадай сказал – волки?

Койва опять стрельнула вбок глазами.

– Не говори Кадаю, что разговаривал со мной. И что я тебе рассказала про словен, прошу, не пересказывай. Кадай очень злится, когда мы говорим, что надо хотя бы к жрецам Бабушки Березы за помощью послать… Сказал, никого не выпустит. А кто нос за околицу высунет – за тем следующим оборотень придет… Ну что, возьмешь сани?