– Понимаешь, они тянут меня на расстрел вашими руками. Мне сказали, что сохранят жизнь, если я дам показания на Гамбоя. Но у меня с ним ничего не было, и на оговор я не пойду.

– Только ли на Гамбоя? – спросил я.

– Не понял?

– Неужели вы никогда и никому не давали взяток?

Бабаев усмехнулся, выдержал паузу и ответил:

– Представь себе, никому.

Некоторое время помолчал и добавил:

– Жизнь такая штука… Меня, скорее всего, шлепнут. Но пройдут годы, и я хочу, чтобы друзья и враги, вспоминая меня, всегда говорили: он был мужчиной. А к тебе одна просьба. Я знаю, что ты маленький человек и от тебя ничего не зависит, но ты занимаешься вонючим делом и с большим начальством все равно встретишься. Передай мою просьбу, пусть мое дело направят в суд любой республики, кроме Азербайджана. Меня оправдают, можешь не сомневаться. Здесь меня осудят.

Бабаева приговорили к расстрелу, и в местной печати началась кампания всеобщего одобрения столь сурового наказания. При даче заключения по ходатайству о помиловании заместитель председателя Верховного суда СССР Смоленцев поставил вопрос о подготовке протеста, считая, что вина Бабаева по делу не доказана. Что тогда произошло и какие рычаги включил Алиев, я не знаю и только догадываюсь. Протест по делу не вносился. Говорили, что Бабаев умер так же мужественно, как вел себя в жизни.

Никто не стал вносить протест и по делу Сеидова, хотя очевидно было, что он невиновен и отбывает наказание как пешка, которой пожертвовали в большой игре.

Интересным был еще один эпизод, по которому пытались обвинить в злоупотреблении Мамедова. В материалы дела его заложили лихо, не вникая в суть, а на поверку вышло, что все решения по делу принимал заместитель Мамедова Велиев. В 70-х годах он возглавлял отдел административных органов ЦК КП Азербайджана, а после убийства министра внутренних дел республики был назначен на эту должность. Его нужно было допросить по этому эпизоду. К тому времени я немного разобрался в психологии южан, особенно сановных руководителей, и хорошо представлял, что значит вызвать на допрос генерал-майора милиции Велиева. И тут я решил схитрить. Составил письмо-вопросник на его имя и через нарочного передал адъютанту.

Эти мои маневры совпали с «большим праздником» жителей республики – вручением в Москве Гейдару Алиевичу Алиеву первой «Золотой Звезды» Героя Социалистического Труда. Вся страна смотрела по телевизору, как стареющий генсек прикрепил дрожащими руками к груди поджарого с обаятельной улыбкой Алиева «Золотую Звезду» и орден Ленина.

Если я не ошибаюсь, было это в четверг, а в пятницу мне позвонили из ЦК Азербайджана:

– Владимир Иванович, добрый день. Глущенко (зам заведующего отделом административных органов ЦК). Как работается, как настроение? Вы уже у нас несколько месяцев, а что-то к нам не заходите.

– Не приглашаете.

– Тогда посылаю за вами машину.

Разговор о результатах расследования шел в доброжелательном тоне.

– Вы представляете, какой будет реакция Гейдара Алиевича, если он узнает, что дело нужно прекращать?

– Представляю, но по тридцати двум эпизодам расследование проводили ваши следователи, и все пришли к выводу, что они подлежат прекращению за отсутствием события преступления.

– Так-то оно так, но… Вы знаете, вам нужно обязательно встретиться с Гейдаром Алиевичем и все ему доложить.

– Но я не имею на него выходов и не знаю, как это сделать.

– Я вам постараюсь помочь. И еще один вопрос. Вы должны допрашивать Велиева?

– Да, но я не стал этого делать и направил запрос-вопросник, это меня вполне устроит.

Глущенко замялся:

– Понимаете, Владимир Иванович, Велиев человек очень самолюбивый и не хотел бы, чтобы документы с его подписью фигурировали в деле.

– Возможно, но закон для всех один, и для Велиева тоже.

Глущенко улыбнулся:

– Да, закон для всех один, но его исполняют люди. У нас к вам одна просьба: встретиться с Велиевым у него. Он вам все расскажет, а вы по результатам беседы составите справку.

Раздумывал я одну-две минуты. Уголовно-процессуальным кодексом такое оформление допроса не предусмотрено, но стоило ли еще больше обострять ситуацию?

– Согласен.

– Вот и хорошо. Заранее вам благодарен. В субботу в десять утра он ждет у себя.

Расстались мы как старые знакомые, и на следующий день я так же тепло встретился с Велиевым. Его тоже интересовали подробности по делу. Но главное – я уловил другое: Велиев был доволен тем, что прокуратура республики не оправдала доверия Алиева и, по сути, провалила порученное задание.

– Вы знаете, вам обязательно нужно все рассказать Гейдару Алиевичу, и подробно.

– Это я понимаю, и Глущенко обещал мне помочь.

– Все будет в порядке. Он завтра возвращается в Баку, и мы сделаем так, что в понедельник вы будете у него, – сказал Велиев.

Мне впервые в жизни предлагали встречу с руководителем такого высокого уровня. Ведь одно дело – видеть его портреты в газетах, смотреть по телевидению, а тут встреча живьем.

В понедельник около одиннадцати позвонил Глущенко.

– Владимир Иванович, никуда не отлучайтесь, Гейдар Алиевич сегодня вас примет. Время обозначим позже.

Итак, аудиенция состоится, но при таком повороте я решил, что обходить прокурора республики Заманова нельзя, и поехал к нему.

– Аббас Тагиевич, меня приглашает для беседы Алиев, но вы прокурор республики, и без вас беседовать с первым секретарем я бы не хотел.

Заманов растерялся и залился краской.

– Как – приглашает! Я ничего об этом не знаю.

– Переговорите в ЦК, потому что времени не назвали. Вы мне и скажете, когда нам нужно ехать. Я буду у себя в кабинете, – ответил я.

Обедать не пошел – ждал телефонного звонка. Но его не было ни после обеда, ни до конца рабочего дня. Только после семи вечера позвонил Заманов, голос его дрожал от гнева:

– Так не Гейдар Алиевич вас приглашает, а вы напросились к нему сами?

– Аббас Тагиевич, но я должен или доложить первому лицу результаты расследования, или уехать, а потом преподносить ему сюрпризы.

– Я за вами заеду в 20:30, – резко бросил Заманов и положил трубку.

В ЦК ехали, не разговаривая друг с другом. Глаза Заманова горели бешенством, и, когда он поглядывал на меня, казалось, что, если бы у него в руках был пистолет, он всадил бы в меня всю обойму.

В приемной у Алиева находились три охранника. С Замановым поздоровались как со старым знакомым. Меня пристально осмотрели. Ждали недолго. Открыли дверь:

– Проходите.

Кабинет небольшой. Много книг с закладками, и лежат они так, что любой посетитель понимает – его хозяин много работает с первоисточниками. В глубине кабинета в ослепительно-белой рубашке и темно-синем костюме, на котором сверкают «Золотая Звезда» и орден Ленина, сам Гейдар Алиевич Алиев. Увидев нас, поднимается из-за стола и идет навстречу. Только позже я понял, что это правило встречи, подчеркивающее партийное товарищеское расположение.