В целях сопротивления офицеры примыкали к организациям любого направления. Посланец Корнилова ген. В. Е. Флуг столкнулся с фактом, что «большинство офицеров эсеровской организации в Томске вовсе не являются социалистами, а в организацию попали случайно, ища какой-нибудь точки опоры». Отмечалось также, что в ряде городов сравнительная малочисленность ор-ганизаций объяснялась недостатком средств, при помощи которых можно было поддерживать офицеров (в Омске рядовому офицеру выплачивалось не менее 250 руб. в месяц, в Иркутске — не более 100). В результате «массы офицеров ис-кали себе заработков в разнообразнейших профессиях, в том числе самых тяже-лых видах физического труда, оставаясь вне существующих организаций»[205].

В начале апреля, когда Флуг и подполковник В. А. Глухарев прибыли в Томск, тамошняя организация насчитывала 900 чел. (в основном младших офицеров) и офицерской отряд в 1000 чел. в чинах до полковника. Общее руководство осуществлял штаб в составе полковника Сумарокова, подполковника Пепеляева и кап. Василенко. Там же существовал монархический офицерской отряд (до 150 чел.) полковника Вишневского. Полных сведений о численности офицерского подполья не имели даже его руководители. Весной 1918 г. в Сибири существовали и другие военные организации — в Омске (13 дружин), Петро-павловске, Томске, Тайге, Новониколаевске, Барнауле, Камне-на-Оби, Бийске, Семипалатинске (поручик И. А. Зубарев-Давыдов), Красноярске, Иркутске, Усть-Каменогорске (войсковой старшина Виноградский), Канске, Барабинске (поручик Кондаратский) и другие. Сибирь была поделена на два округа Западный (подполковник Гришин-Алмазов) и Восточный (полковник Эллерц-Усов), под-чинявшиеся военному министру Краковецкому и Западно-Сибирскому комитету как органу Временного Сибирского правительства. Центральный военный штаб во главе с Гришиным-Алмазовым (как заместителем Краковецкого) находился в Новониколаевске, штаб Эллерц-Усова — в Иркутске.

Считалось, что организации Западной Сибири насчитывали 8 тыс. членов, в Иркутске — 1 тыс. С учетом действовавших партизанских отрядов общая численность сопротивления составляла, по некоторым подсчетам, в Западной Сибири 10 тыс., и в Восточной 3 тыс. Некоторые отряды насчитывали несколько сот чел. (например, Сарсенова). При этом в Восточном округе не учтены Нижнеудинский, Зиминский, Верхнеудинский, Троицкосавский, Читинский (400 чел.) и другие «пункты» (низшая ячейка организации), а также признававшие Временное Сибирское правительство действовавшие в приленских таежных районах отряды полковника Данишевского, поручика Гордеева и др., а в Запад-ном организации, чьи представители не смогли попасть на съезд руководителей местных штабов 3 мая в Новониколаевске (Славгородского, Павлодарская и др.), а также небольшие отряды, действовавшие в окрестностях городов: кап. Рубцова под Тарой, Кучковского под Акмолинском, есаула Сидорова под Семипалатинском и т. п. Члены подпольных организаций состояли на довольствии 100–300 руб. в мес., было налажено обучение молодежи, кое-где издавались даже подпольные газеты. Сибирские организации имели связи с организациями Поволжья, Зауралья, с семиреченским казачеством, «Туркестанской военной организацией». Некоторые организации (в Томске, Тайге и др.) были раскрыты ЧК. В Иркутске арестован ряд офицеров во главе с подполковником С. Ф. Дитмаром, в Хабаровске — полковник Цепушелов, при разгроме монархической организации Нахобова 29. 03 — кап. Ключарев и другие, в Петропавловске 17. 03 был расстрелян руководитель восстания прапорщик Ткаченко. В Томске в мае были арестованы служившие в красных частях штабс-капитан Николаев, поручики Максимов и Златомрежев, прапорщик Иванов, в Ишиме — часть офицеров-членов местной подпольной организации, в Омске 29. 05 — прибывшие для связи с подпольем 4 анненковских офицера, в начале июня ряд офицеров был арестован в Красноярске[206]. В конце марта-начале апреля 1918 г. произошел «погром буржуазии» в Благовещенске, в ходе которого погибло до 1500 офицеров, служащих и коммерсантов[207]. «В Благовещенске, — писал ген. Нокс, — были найдены офицеры с граммофонными иглами под ногтями, с вырванными глазами, со следами гвоздей на плечах, на месте эполет, их вид был ужасен»[208]. 15. 06 в Хабаровске был раскрыт офицерской заговор, связанный с «Комитетом защиты родины и Учредительного Собрания» в Харбине[209].

Семиреченское казачество сразу не признало большевиков, но строевое офицерство с полками прибыли на родину довольно поздно; в феврале, когда атаманом был избран полковник Ионов, время было упущено и область сильно большевизирована. Атаман был арестован, но казаками во главе с сотником Бортниковым после налета на Верный освобожден[210]. В Ташкенте после анти-большевистского восстания массовые расстрелы начались в ночь на 21 января 1919 г., когда было перебито свыше 2500 ч, и продолжались в течение всего года[211]. По другим данным, в течение первой недели убито до 6 тыс. чел., а затем арестовано до 700, ежедневно по 10–12 убиваемых в тюрьме[212].

Положение офицеров на территориях, прочно контролировавшихся большевиками Центр, Поволжье, Урал), было потенциально не менее опасно. Здесь они не вырезались в массовом порядке в первые месяцы после октябрьского переворота, как в районах военных действий, но зато за весну и лето 1918 г. были в большинстве выявлены и находились в поле зрения советских властей, которым впоследствии не составило труда их арестовать. Спасаясь от преследований, многие офицеры старались раствориться среди массы населения, отказываясь от своего прошлого и профессии и выдавая себя за унтер-офицеров и солдат. На местах все офицеры брались на учет, причем им вменялось в обязанность регулярно являться к комиссарам и отмечаться, на документах у них ставился штамп «бывший офицер». Этим офицеры ставились в положение изгоев, т. к. подобный штамп служил чем-то вроде знака на халате заключенного. В предписаниях ЧК относительно донесений с мест постоянно подчеркивалась необходимость указывать, сколько в данном городе, уезде и т. д. находится бывших офицеров. В воспоминаниях одного из лиц, состоявших на советской службе в военных органах в Петрограде, есть характерный диалог (он пришел в ЧК ходатайствовать за одного из арестованных): «Когда тов. Чурин прочел документы, он заявил: Да послушайте, ведь этот же господин бывший офицер. — Да, во время войны он был офицером. — Так что ж вы хотите? Этим все сказано. — Но помилуйте, товарищ, я думаю, что принадлежность к офицерскому сословию не является еще достаточной причиной, чтобы держать человека четыре месяца без допроса. — Я не понимаю, что вы от меня хотите? Вы же слышали, что этот человек бывший офицер. — По-моему, это еще не преступление. — Как вы можете мне говорить такие вещи? Если вы революционер, то вы не должны так говорить»[213].